Ты рад бы выйти, но ещё под крышей,
побитый молью книжный человек,
и твой бездарный век пока не вышел,
зима свалялась войлоком... А век
у каждого по-своему бездарен -
кисель в кисломолочных берегах...
Об этом можно бесконечно, дарлинг:
до одури, до шизы... Донага
раздеты мы пред этим вечным, чёрным,
отнюдь не марокканским - нежилым
пространством, на исходы обречённым.
Такой непостижизненный килим,
чьих тысяч узелков - извечно мало...
Ты греешь миску прошлогодних щей,
и рад уже остаться... Ешь устало,
а тут зовут... На выход. Без вещей.