Скоромные сменялись постными.
Крестьяне выбирали квас.
— В Америке, ну право Господи,
не то что, батенька, у нас.
— Ты глянь, Егорий, там искусники...
— Сережка, к гильдии гони...
— А Маркс я говорю вам...
— Мусенька!
Как вы прелестны, мон ами!
— У Елисеева собрание...
— Париж несносен, entre nous.
И сумерки сгорали ранние,
почуяв, кажется, войну.
И, поддаваясь аллегориям,
грустил на столике Вольтер,
что все закончится историей
в четыре миллиона тел.