Что ты смотришь на меня котом
бешеным? – да хоть бы ты разбилась! –
люстра, что пятиугольным ртом
вопиет мне, как она влюбилась
в серо-буро-вскниженный пенёк
тумбочки с налетом из журналов.
…Будто некой истины намек,
вороша страницы их, познала…
Что ты, пятиокая! Смотри:
это только жалкая бумага
с жалкими словами. А внутри –
бабьи цацки из универмага.
Ты же – Солнце дома моего!
Солнце мира, что – мое творенье!
Чище и возвышенней всего
быть должно твое мировоззренье!
Только снова невпопад с утра
ты горишь окалиной распятной,
шепчешь:
«Не создатель ты – сестра
по несчастью. Пятиликий взгляд мой
застеняется рукой твоей…
Этот мир – творение изгоя.
Сколько в нем безликих серых пней
с интеллектуальным верхним слоем
понавыростало! Скольким ты
безвозвратно отдавала память!
…Книги – сумасшедшие коты,
гладимые нежными руками…
Что, не ты со страстью ищешь в них
так необходимые намеки?
Что, не ты впиваешь каждый стих
или повесть – как живые соки
Древа Жизни? Не Познанья, нет, –
плод твой не запретен.
И не сладок.
Только, тварь разумная, поэт,
ты не променяешь на услады
денег, секса, тряпок и котлет,
самодурства, самообольщенья
эти пни, которым сотни лет,
это прорастание Творенья
вглубь корнями.
На моих очах –
не намеки.
Откровенья сниже.
…Потому я и люблю, крича,
то, что для тебя привычно ближе…»