Прочитанной книгой на сточенной шашелем полке
осталась, укутана мягким теплом паутин.
В густой тишине – даже совы на крыше умолкли –
свой век доживаю с собою один на один.
Кукушка давно улетела из ходиков старых,
на гирях качается грустный седой домовой.
В заброшенном доме пылюсь, но мечтать не устала
упасть на палас, ведь в полете я буду живой.