Никому не желая погибели вечной,
Ожидал Распятый предателя,
А тому не хватало - души ль человечьей?
Благодетеля ли? Благодати ли?
Затаившись, как змей в подколодной тине,
Ждал финала весь мир перекошенный,
И Иуда выл о своей мертвечине,
Словно пес, хозяином брошенный.
Он не верил в прощение, сам прощая
Только тех, кто сполна откупится.
Беленою, бельмами молочая
Одурела душа-преступница.
Не пошел ко Кресту - отчаянье скрючило,
Но при зыбкой лампаде месяца
Он в саду над горшков разбитою кучею
Не скрывая лица, повесился.
И клевали птицы уста негодные,
Поцелуем смерти дарившие,
И ползла по миру тоска подколодная,
Чешуею шурша над крышами.
Так расселось чрево Иуды, вытекло,
Как зловонье яйца протухшего.
Хоронили - и видели, и не видели
То лицо - подобие кукиша.
Говорят, в аду, если кто достанет
Потаенного дна нечистого,
Там Иуда встретит, и снова станет
Убегать от Креста Учителя...