Утром я сажусь на горшок с книжкой.
Первая парочка абзацев входит легко и ясно, а потом…
Открывается невидимый шлюз – и из подсознания широким потоком вырывается и заполоняет внутренний моно…
диа…
Многолог.
Здесь черт лысый: отголоски снов, эхо вчерашнего, планы на день, творческие взбрыки…
Спусковым крючком может послужить что угодно: слово в тексте, звук телевизора за дверью, шорох кота, скрип унитаза или хруст солей в шее…
Постепенно читаемое тонет.
Через минуту или три я ловлю себя на том, что глаза скользят по строчкам, как корова на льду. Поток сознания вытесняет смысл напечатанного по ту сторону бумаги. Типографская краска букв остается неразгаданным орнаментом, процесс чтения становится ритуалом чуждого племени…
Я протестую.
Я прикладываю усилие – почти физическое – чтобы отогнать мысли и сконцентрироваться на книге.
Начинается борьба.
Я созерцаю сражение на границе мозга.
Текст-оккупант штурмует, осажденные рецепторы жалят стрелами и окатывают кипящей смолой.
Буквы выстроены, организованны, идут на приступ ряд за рядом, четко реагируя на команды глаз.
Мысли разрозненны, разнородны, они толкаются, мешают друг дружке, да и бог (я, то есть) не на их стороне – но родина одна, отступать некуда…
Бой заканчивается торжеством агрессора. Я-бог решаю исход.
Партизаны загнаны в леса и болота. Они побеждены, но не сломлены. Они живы и зализывают раны…
Я им сочувствую.
Да что скрывать – ощущаю себя предателем. Ведь они свои, родные…
Я захлопываю книжку, встаю с горшка и бросаюсь осуществлять гуманитарную операцию.
В виде транспортных самолетов задействуются авторучка и клавиатура – потрепанные защитники моего суверенитета эвакуируются на Большую Землю, где надежно расквартировываются на безопасных территориях.
Изо всех виноватых сил я обеспечиваю лечение, питание, уход, заботу о будущем, скорблю о павших, клянусь сохранить образ в веках…
Они уходят, одна за одной, с памятью и бесследно, они расселяются по миру, многие умирают, но часть цепляется за существование, чтобы в идеале стать завоевателями чужих мозгов.
Так проходит хлопотный день.
Я засыпаю утомленный, но полный Мужества и Верности.
И ночью, в тишине разума, в дебрях и топях мозга зарождаются, вылупляются и начинают помаленьку кишеть, как опарыши – новые, молодые, глупые, разнородные и бестолковые – живые мысли.
…Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..
он же