Я не катался по земле, пытаясь на ноги встать. Я знал что если поднимусь, то головы не сносить. Я не использовал свой шанс пока была возможность мимо пройти. Как хорошо что в тот момент мне было нечем кричать, Была охота, наплевав на гордость, в голос завыть. Какая гордость, в самом деле, если сил нет чтобы просто ползти? И чей то голос мне шептал, мол, ты не справишься сам. Ты здесь чужой, как ни крути, и ты не станешь своим. И наше солнце не желает для таких как ты, безумцев, светить. А в этом городе людей нет места брошеным псам, И ты не сможешь оставаться здесь собою самим! И, очевидно, никому и никогда не дашь себя приручить. А те, кто умер насовсем, не станут даже травой, Под этим небом прорастают ввысь коробки домов. В бетонных ульях, как ни странно, каждый против всех, но сам за себя. Их обитатели летят из окон каждой весной, И на асфальт ложатся сотнями багряных цветов, На радость бешеным бездомным псам из тёмных подворотен, как я.