По чёрным облака наклонам
во все пространства-времена
ворвётся муза Аполлона,
его минорная струна.
Так повелось, пахнуло мартом,
горячкой, дракой, а потом
тебе пообещают карты
далёкий путь, казённый дом.
И подмигнёт струна-цыганка,
мол, с козырей теперь ходи.
И раз пошла такая пьянка,
рвани рубаху на груди,
чтоб во дворах грачи кричали,
чтоб таял чёрный снег полей
сорокоградусной печали
по струнам музыку разлей.
Деревьев голых заусенцы....
Напьюсь и сдохну молодым....
Сожмёт гортань и сдавит сердце
отечества несладкий дым.
И с неизбежностью не споря,
не раздеваясь, на кровать
меня во мне швырнёт Григорьев,
в пожаре хлебной угорать.
Год где-то девяносто третий.
И нету хлебной, есть "Ройяль".
И мы давно уже не дети.
А музыку по-детски жаль.
Она уходит как шалава,
не обернётся уходя.
Она - печальная отрава
провинциального дождя.