Печаль, но инакого сорта,
пускай застилает глаза,
в моих близоруких ретортах
сплошная большая слеза.
Но только бы, только бы жалость
(и губы бледнее, чем мел)
к тому, что сложилось, слажалось
и выпало мне на земле.
Чтоб вслед за прощаньем прощенье
всех тех, кто не смог мне помочь,
прощение и ощущенье
прогулки в осеннюю ночь.
Деревьев запущенных дикость,
кричит вороньё-сволочьё.
И сад, как безвыходный диккенс,
мне руку кладёт на плечо.