Я никогда не признавала жанра. Нет, даже не так. Я никогда не признавала той роли, которая отводилась жанру, потому что роман - это только роман. Даже авантюрный. Даже меннипея. Тем более - меннипея. Почтовая открытка - это только почтовая открытка. Ограниченное пространство, несколько линий (или отсутствие их) повествования (или отсутствие его), и больше ничего. Записки на спичечных коробках - только записки на спичечных коробках. Они могли бы стать записками на полях периодического издания, пометками между строк другого текста, граффити на стене, наскальным рисунком, но не станут. Потому что важна не форма, а суть. Важен не жанр, а его наполненность. Это сложно объяснить, и еще сложнее - понять, и потому люди не знают любви. Они знают о любви, о её существовании, но никогда - её. Потому что любовь всегда вне жанра - как и смерть. И страшнее смерти. И во много раз прекраснее, потому что смерть - мгновение, а любовь - нет. Человек всегда находится вне смерти, а смерть никогда не застает человека - это знают все. Любовь же есть пространственно-временной континуум, закрытый для посторонних и не вписывающийся в систему жанров. Любовь есть крах жанра, отсутствие центральной комнаты, структуры. Это ризома. Это абсолютная свобода. Это смерть системы, которая изначально была фальшивой. Это крах жанра и единственно верное начало его отсутствия. Я никогда не признавала той роли, что отводилась жанру, потому что даже живой актёр неспособен изобразить любовь - не говоря уже о мёртвых. Жанр - это кровь и риторика, которые всё-таки ничего не стоят без любви.