над Поднебесной - тьма.
четвёртый день.
в лачуге, что у заводи, циновки
разбросаны, но пол не опустел -
жгут деньги.
в груде старых жгут из новых,
что вспыхнул жёлтым,
возвращая имя
подательнице жизни Хуан-хэ.
полоски дыма стелятся, под ними
сыреет тень от ивы на песке,
лишь кое-где заметном из-под ила.
старик с трудом скрывает, что скорбит.
он сказку про дракона-крокодила,
светило проглотившего,
с орбит
смахнувшего блуждающие звёзды,
что создал сам владыка Хуан-ди,
творит.
твердит.
ребёнок плачет, слёзы
стекают с расцарапанной груди.
что дальше?
как утешить, дать надежду,
да просто убаюкать, наконец!
слова текут торжественно-неспешно:
- Небесный Император во дворец,
где и полы из яшмы, вызвал.. панду,
и приказал избавить мир от мук,
от злобного чудовища...
- а сам-то? -
спросил не в меру осмелевший внук,
благое семя не отвергла пашня,
старик расцвёл:
- попробуем заснуть? -
всё ближе панда. им уже не страшно.
семь тысяч ли на запад, над долиной,
как плуг, под камень вбитый в борозде,
остановилось солнце для Навина.
и так висит.
уже четвёртый день.