И в луже* та же память моря.
Пьют водомерки облака,
и ветер снова пьян слегка
былым от счастья или горя.
О чём пишу… закат и вечер,
варенье из еловых шишек.
И Вы, о, боже, Маша Мнишек!
И самозванца в латах плечи.
Я зван на смерть через любовь!
Простите, я заговорился.
Блажен апостол, что напился,
и в венах уксус, а не кровь.
Он пальме сетует на то,
что не знаком с карандашами,
и был Пилат- дупло с ушами,
И что Иуда- конь в пальто.
И мне по крайней мере странно
смотреть, как ходят по воде.
И, право, кто расскажет, где,
То благовестье Иоанна.*
И потому иду в зарю,
по сути- зверочеловек.
Не глядя на припухлость век,
Признаюсь, Вас боготворю,
и дом, где на стене монисто.
На них чеканки филигрань
изображает в ритме твиста
двойное сальто Инь и Янь.
Настой из сваренных стрекоз
Горчит и, право, мне не нужен.
Кто поцелуями простужен,
кто болен шёпотом берёз?
Конечно я. От смеси перцев
Чихает в зале занавеска.
У Вас глаза дымят от блеска
Испепеляемого сердца.
У-у, ведьма… аромат духов-
нюанс искусства обольщенья,
и ясна сладость превращенья
невинности в приют грехов.
Вы посвящаетесь в богини,
не мною, а зарёй с закатом.
Не станет антиквариатом
Кольцо внебрачное отныне.
И в сахар плавится мораль,
и белый хлеб в огонь накрошен,
и взгляд приветствует раскошен
безумье ночи, миг- мистраль.
И ждёт пленительный барокко
сплетённых тел. И бред, как блеф:
из капли крови смотрит лев,
летит орёл из ока в око.
Я ж говорил, что Вы колдунья,
И пальцы нервно платье мнут,
И нежность нескольких минут
Огнём пошита полнолунья.
P.S.
Блаженный в смехе видит горе,
и лепит умные цитаты,
снижая вес речей в караты…
И всё же в луже память моря.
*Лужа- маленький пруд.
*Креститель.
04.2014г.