2.
Покуда чайник закипает,
Подумать можно о душе.
Но по щеке слеза скупая,
Увы, не скатится уже.
И можно песни петь о лете,
Мол, все бездарно и нелепо…
Пока не сделалось темно,
Деревья созерцать в окно:
Пронзенным ветреною дрожью,
Нет, не сносить им головы!
Вновь золотым вином листвы
Наполнят чаши ям дорожных…
Жаль, ничего всю жизнь свою
Я крепче кофию не пью.
3.
Прозрачный день из сна и стали.
Листвы парящая слюда.
Грехи б вот так с души слетали –
Беспечно, тихо, навсегда…
Зажгутся гневные светила,
Проявится чужая сила:
Там дыры, всполохи, война –
А тут цветная тишина.
Березки – спящие красавицы,
Поди их все перецелуй…
Уже не слышен песий лай.
И вечер теплый свет бросает
На мир, свернувшийся клубком…
Он космосу как в горле ком.
4.
Загул сменяется аскезой:
Так сложно – в мире женских тел…
Я думал стать богаче Креза,
Но лишь грехами богател.
А нынче плеск прозрачных весел
И ночь, завязанную в узел,
Вздох потревоженной волны
Не разрубить серпом луны.
Всю жизнь готовлюсь быть счастливым -
И в этом счастье нахожу…
Подобно злому миражу,
Тоска маячит сиротливо –
Переливаясь и кружась,
Пусть украшает мой пейзаж.
5.
Пора подумать о причале -
Опасен (слишком) наш занос.
Не потому ли день встречаем,
Что кто-то молится за нас?..
А мы редеем в горьком дыме.
Какая странная гордыня -
Лелеять, миловать, жалеть,
Ходить босыми по золе…
Везде беда и всё – отрава.
Секусь о воздух столько лет.
Ни за кого душой болеть,
Наверно, не имею права.
Прости, что, будучи не мил,
Тебя простил…
6.
В печальных северных широтах,
Где ценность наша – два пима,
Где бурей выбиты ворота,
Сто двадцать месяцев зима,
Пишу про небо ночью южной,
Власы и голос девы юной…
Восток суров (к чему пенять?) –
И вреден запад для меня.
Пишу, как маковые дали
Сползают с гор наискосок,
Как забивается песок
В мои намокшие сандалии –
Такой выходит мазохизм
(Прости ненужный прозаизм).
7.
Бывают разные нюансы:
Не сволочи, не подлецы,
Но мы сажаем ананасы,
А вырастают огурцы.
Я по пути иду по скользкому:
Пишу о будущем, поскольку
Плохая память у меня…
Претит мышиная возня,
Люблю я крыши! - но при этом
Ужасно высоты боюсь.
Что не мешает мне в бою,
Хотя мешает быть поэтом…
Кричим, влезая на карниз:
«Амбивалентны верх и низ!»
8.
Кручинный вечер. С этажа ведь
Не разглядеть жите-бытьё.
Дождю реветь, ограде ржаветь –
Должно быть, каждому свое.
Где поэтическое «вау»? –
Однообразных дней шлагбаум
Мешает двигаться вперед.
А может, все наоборот:
И золотые мачты сосен
Набили ветром паруса,
Еще каких-то полчаса,
И мы отчаливаем, осень,
В холодный треск январских дней,
Откуда счастие видней?..
9.
Ни светофора, ни тропинки…
Когда уже идти невмочь,
Сдержать пытаюсь энтропию
И ритмизую эту ночь.
Канава, да канва канала,
Да тень панельного пенала.
Ты перешла уже черту -
И нечем скрасить наготу.
Нет, наши ветры не похожи,
И мы не дуем в унисон.
Вгоняешь серый свет под кожу,
Чтоб не был беспокойным сон.
Но вижу сквозь туман среды
Сердцебиение звезды.
10.
Пою в традициях пиитов
Всех, кто свободен и влюблен.
Пусть внешне я не брэдо-питтов,
Душой красив, как Аполлон.
Пою и в радости, и в горе.
И тем, что пишут на заборе,
Обогащаю лексикон:
«Козлы», «forever», «чемпион»…
Приветлив этот мир не слишком:
Истерзан день, а ночь страшна,
Не видно моря из окна…
А всё же был бы рад услышать:
«Хоть многа букаф, труден счет,
Но, афтар, ты пеши исчо!..»