Так и хочется "чёрная, брысь,
ты пугаешь нас, " - выкрикнуть сходу.
Но она выдаёт нам за жисть
и открытую миру природу.
Он подносит вино (или водку) к губам
в захудалой какой-то кафешке.
И мне стыдно за свой поэтический хлам -
за солёные эти орешки,
если можно вот так, опроставши бутыль
за Иванова или за Фета,
распылить в помещенье алмазную пыль -
хошь, элегии, хочешь, сонета.
Эта пыль разъедает глаза у души
и язык отнимается тоже.
Остаётся молчать и глодать беляши,
отвращенье к себе приумножив.