Я очень уважительно отношусь к насекомым. Некоторые из них, то бишь божьи коровки, летают на небо и даже, по слухам, приносят хлеб:
Черный и белый,
Только не горелый.
Мне не везло. Хлеба не приносили, но исправно какали на руку субстанцией, по виду похожей на облепиховую заготовку. Ну знаете, дачники такую делают - вроде и не совсем варенье, а так, нечто более полезное. Кажется, называется пятиминутка. А вообще, божьи коровки похожи на глаза голубей, только с семью зрачками.
В муравейник мы опускали соломинку, она становилась кислой и вкусной на лизательную пробу.
Муравьиного льва я никогда не видела. Но он кажется мне похожим на индийского Ганеши с головой слона.
Кузнечики и цикады стрекотали. Мы их не обижали.
Вшей выводили керосином или чемеричной водой. А иногда просто брились налысо.
Еще у мамы была мушка в янтаре. Та своей древностью внушала вообще священный трепет.
Червь волосатик жил в новгородском озере Боровно, где мы отдыхали с родителями на необитаемом острове. Я откуда-то знала, что он безопасен и похож на конский волос. По этому признаку я его и вычислила. Связывала в узелки. Он распутывался в воде, потому, что обладал тягой к жизни. Из троих таких червей можно было сплести косичку. Но они тоже распутывались и уплывали по своим делам. Впрочем, черви, это кажется не насекомые...
Бабочек, непонятно для каких целей ловили сачком из крашеной марли. А стрекоз выхватывали прямо руками - тормознутые персонажи эти стрекозы.
Еще были недобабочки. Гусеницы. В некоторых из них тихо переливалась мистическая красота и гордыня. Мы старались их не давить, не уничтожать и даже не трогать. Иногда просто смотрели на этих гусениц, словно на инопланетян.
Майские, июньские и июльские жуки внушали не то, чтобы ужас, а скорее уважительное отношение, которое в русском народе бывает к юродивым. Жуки с размаху врезались в глаз, в лоб, а один впилился в мой полуоткрытый рот, и мне пришлось его съесть. Очень похоже на мясо, только скелет сверху. И называется он хитин.
Пауки, особенно крестовики, пользовались любовью - потому что приносили счастье. Или хотя бы маленькие радости. После встречи с ними родителями или дедушкой с бабушкой покупался подарок - красивое платье, интересная книга или, на худой конец, коробка монпасье.
Моль вдруг заводилась внезапно, на фоне семейных неприятностей, и травилась нафталином, похожим на новогодние украшения. Нафталин имел запах Марса и чего-то неизведанного совсем.
Бесконечно много встреч с насекомыми я могу описать. Но дело не в этом.
Брем, Ламарк и даже Пелевин уже совершили сие в максимальных подробностях.
Вчера вечером, на заливе, в левую ягодицу мне впились три комарихи. Устроили девичник. Обсуждали мужей - козлов и олухов, сидящих на травке и не думающих о собственном потомстве, немилосердно пили мою кровь, видимо принимая ее за "Шабли". После того у меня остались непривлекательные следы от их посиделок. Почему-то мне кажется, что они могли бы и прибрать за собой. Я не хочу чешущуюся попу. Но, попировав на халяву, они благополучно свалили. Видимо, в комариную родилку - производить деток.
Кровь из человеческих баров, именуемых телами, используется исключительно комариными дамами. Мужья растаманы постоянно сидят и пасутся в траве (и на траве).
Я никак не могу понять, какое созвездие, или просто какие звезды напоминают мне три бугорка на левой ягодице. А отвлечься от них, от этих зудящих возвышеньиц, я не могу. Потому как чешется. Очень-очень.