Режет днище воды Стикса,
и разреживает мрак
и блестит холодной фиксой
капитанское "вот так".
Вот и вечность - серой пеной.
На двоих - билет один
у костлявого шатена
и седого без седин.
Приобнимет небо чайка.
И сольют в байду одну
чью-то дуру-балалайку
и гитарную струну
на далёком побережье,
на последнем берегу.
И дуэт собой разрежет
чьё-то "больше не могу!"
"Ты хотел чего иного?" -
шевеля тяжёлым ртом,
спросит вдруг бритоголовый
и расплачется потом.
Будут слёзы капать в реку,
будет морщиться шатен:
"Стыдно мне за этих греков", -
и расплачется затем:
"Не того мы оба ждали.
Слишком тягостный уют.
Зря сказанья о Валгалле
на поверхности куют.
Я не верил в нетопырий
ветра мёртвого полёт.
Я не буду про валькирий,
здесь никто нас не поймёт.
Нас поэзии лишают.
Стихотворчества в ответ."
И цветёт сплошным лишаем
по-над Гадесом рассвет.