О холоде трудно забыть на ветру. Лицо моё - жёсткая маска С наклеенным носом картонным. Умру, Тепла не дождавшись. Неласков Январь: минус тридцать! Пока. Говорят, Что будет и сорок. Мне это Уже безразлично. Я в третий подряд Троллейбус не влезла! Котлета Замёрзла в желудке. Из мыслей и чувств – Лишь жалость к собакам бродячим. Сейчас – соберусь, напрягусь, отключусь, Представлю себе, что горячим Становится тело... да где там! В кулак Остаток тепла зажимаю. Но всё ещё жалко бродячих собак: Вон, жмётся к подъезду. Хромая... Мы все отвернулись от ветра. Дрожим. Троллейбуса ждём. А за нами По чёрному небу узором чужим Змеится холодное пламя, Серебряной нитью по робкой канве, Живой, замерзающей, слабой: Здесь были деревья. В моей голове, Похоже, сместились масштабы. Почудилось мне, что ещё минус сто – И в воздух мы вмёрзнем, как рыбы, Но новым сиянием вспыхнут зато Блестящие гладкие глыбы! Собаки, и люди, и прочая тварь – Мы только мешаем Закону, И праведным холодом дышит январь, И воля его - непреклонна! Совсем пропадаю ... Троллейбус. Скорей! О, локоть, упёршийся в спину – Спасибо, что не оттолкнул от дверей, Открывшихся наполовину!