А потом, когда наступит ночь, и зажжёт Луна фонарь наддверный, и закружит в вальсе над таверной снег - я из таверны выйду прочь... Чтоб идти неведомо куда, где мерцают льдинки и созвездья, где на перекрёстке, перекрестье мне сияет рыжая Звезда. И пускай я буду одинок, в эту ночь январскую, глухую - бог мне на ладони нарисует долгий путь, напишет пару строк. И тогда, уверовав в судьбу, словно в ряд имён на полке книжной - буду я тобой окликнут трижды, любящей покой и тишину. Будет ночь, метель закружит снег, и зажжёт Луна фонарь наддверный. Старый бог, простой и суеверный, сядет в кресло и коснётся век... и заснёт до самого утра. Мы же будем, бренные, бессонны, горячи до музыки, до звона... до рассвета, рыжая Звезда.