Ты наливаешь нам вино в бокалы тонкие,
А я смотрю в твои блудливые глаза.
Играешь судьбами. А судьбы очень ломкие…
Ты слишком слаб, чтобы нажать на тормоза.
А я впервые в твоей манящей обители,
Здесь все пропахло твоей женщиной. Не мной.
И лучше б вовсе никогда глаза не видели, -
Ту, что зовется твоей любящей женой.
Ты называешь ее заинька и кошечка, -
Я закрываю уши, внутренне ору.
Положишь трубку виновато. А я крошечки,
С её стола за нею робко подберу.
Ты угостишь меня салатом ее фирменным,
И улыбаться будешь, словно сытый кот.
Во мне обида, что вода на печке глиняной, -
И закипает, и бурлит, и сердце рвёт.
Ты на её постели будешь меня пробовать,
Потом протянешь ее бархатный халат.
И ткань свернется прихотливой недотрогою…
И мне от этого больнее во сто крат.
Оставить, что ли, на подушке свои волосы?
Пускай увидит, что я яркая блондинка…
Пускай на сердце её тоже будут полосы, -
Пускай изранит её пошлостью картинка!…
А мне не жаль её. Нисколечко. Ни толики.
Ей слишком много и всего. Несправедливо.
Кому-то крестики. Кому-то только нолики…
Мне тоже хочется немного быть счастливой…
Я не скажу тебе. Я знаю, это низко…
Но ничего с собой поделать не могу -
Я под подушкой в простынях нашла записку:
«Покушай плотно, милый, на плите – рагу».
Какая глупая. Голодный ты до тела…
Не понимает ведь в мужчинах ни хрена!
Я - понимаю. Только все ж, не преуспела.
Пускай ты глупая, но ты его жена…
А я любовница. От слова коренного.
Да впрочем, стёрлась его истинная суть.
Не вижу в этом, кстати, ничего такого…
Ну ладно, - вижу. Я вторая. Ну и пусть!
...Не провожай меня, не нужно. ...Обойдусь…
Пылают щеки, и в висках бушует кровь.
По тихим улицам темнеющим пройдусь.
Да, я - любовница. Но, все же, - не любовь…