Ковыряет слух состав
равномерно чётким звуком.
Словно выбитый сустав
ощутима летом скука.
Я бы Чехова прочёл.
Там такое же, но горче.
Много света, много пчёл.
Ветер волосы полощет.
Только эта благодать
с острой болью совместима.
Пьяный, бросишься в кровать
и очухаешься. Мимо!
Но зато гудят крыла
у твоей астральной сути.
Юность всё-таки была.
За слезу не обессудьте.
Руки в брюки, в голове
два куплета Пугачёвой.
Придаёт походке вес
пах, как будто наперчённый.
Что-то главное сказать,
что-нибудь насчёт сирени.
С этим как-нибудь связать
надо смуглые колени.
Но уходит каждый раз
херувим сирени белой.
Чует нюх и видит глаз.
А слова - другое дело.
А ведь был большой резон.
Самый веский из резонов.
"Кто там вякает? Кобзон?
К чёрту выруби Кобзона.
Я пришёл тебе сказать....
Я пришёл к тебе с приветом....
Я пришёл тебя связать
с херувимским этим летом.
Контрабандой пронести
не надуманное слово,
чтобы током по шерсти.
Что с того, что нет такого.
Что-то есть, но в словаре
шестикрылых тварей божьих,
то, что пахнет во дворе,
что Эдема невозможней."
Всё вот так и тип и топ.
Дальше - проще. Это ясно?
Но сиреневый потоп!
Всё - о нём. И всё напрасно.