Но в тот раз мы возликовали (рано обрадовались!): премьера! Опера «Тихий Дон». Более маразматически-парадоксального подбора слов и понятий и придумать-то не возможно.
Полный зал зрителей, как и подобает на премьере. Где они только набрали столько народа для массовых сцен, бедная сцена театра трещала и прогибалась.…
В антракте мы остались, как я обычно это делаю, на своих местах, беседуя, и когда начался второй акт, мы поняли, что из буфета и фойе народ в зал не вернется… Мы вдвоем и еще несколько столь же малочисленных группок сзади. Актеры, начавшие было петь, поджидая остальных зрителей, тоже поняли, что больше ждать некого. Но спектакль продолжают, поют и перемещаются, переговариваясь тревожно, и совсем даже не по сценарию. Мы, незаметно озираясь, обнаруживаем, что остальные зрители, соблюдая приличествующие случаю интервалы, оставляют зал. Нам же встать совсем непривычно, мы у противоположной стены от выхода, в 5 или 7 ряду партера…
И вот, в зале: человек сто пятьдесят совершенно стушевавшихся актеров на сцене, полная оркестровая яма музыкантов, не видящих, что в зрительном зале только два зрителя в партере и два – в амфитеатре, потому честно исполняющих свои партии. Те двое, по всему, остались из солидарности с нами или с режиссером… Музыканты уже через несколько минут тоже засуетились, обнаружив сбивчивое и исполняемое вовсе без энтузиазма, пение исполнителей…
Ситуация аховая: актеры должны продолжать спектакль, ибо зрители в зале как бы есть; нам четверым уже неприлично и уйти. Второй акт оказался коротким, или так организовались актеры. Антракт. Что было дальше, мы с подругой уже не видели…
Только в афишах нашего оперного театра этой оперы больше никогда не было.
Но не знаем: мы явились благодарными зрителями или же садистами для людей, которые затратили столько сил и времени для подготовки этой оперы. Особенно жаль костюмеров…