Успешный менеджер рекламной фирмы Антон Первушин сидел на кухне, пил утренний кофе, глядел в окно и улыбался. А за стеклом безумствовала осень, показывала свой норов, отчаянно срывала с деревьев последние лоскутки листьев, швыряла их беспорядочно на асфальт и топтала в бесстыдной пляске дождя, с хохотом ветра выворачивала разноцветные зонты и высекала фейерверки из проводов, на которых неосторожно висели рябиновые гроздья трамваев. От этой осенней вакханалии на Антона нахлынули воспоминания.
В тот день – год или два назад? - такой же бешеный дождь вспенивал лужи под ногами бегущих прохожих, ветер так же неистово рвал зонты, сгибал ветки деревьев и распахивал полы плащей. Антон ёжился при мысли, что ему придётся покинуть домашний уют. «И ради чего? – уныло думал он. – Всё равно сегодня целый день придётся заниматься полной ерундой – изучать резюме соискателей и проводить собеседования с приглашёнными кандидатами». Он недовольно поморщился. Строго говоря, собеседования с кандидатами на должности не входили в его обязанности, но его начальник – авторитарный и старчески-гневливый директор отдела продаж – считал иначе и давно уже спихнул отбор новых сотрудников на плечи Антона, который работал в компании уже десять лет и имел большой опыт в своём деле. В такие дни Антон не любил свою работу, начальника, вереницу соискателей, себя самого и весь мир. Но делать было нечего, он торопливо допил кофе, бросил хмурый взгляд на своё отражение в зеркале прихожей. Страшно не хотелось нырять из домашнего тепла в поток прохожих, где речным мусором вертелись капюшоны зонтиков, плащей и курток. Антон, собравшись с духом, выскочил из дома, раскрыл зонт и, как мог быстро, пошагал к остановке. Там, под полукруглой пластиковой крышей, не защищавшей ни от дождя, ни от ветра, ютились, прижимаясь друг к другу, с десяток «счастливцев», остальные, сражаясь с зонтами, ждали, когда подошедший транспорт поглотит свою добычу.
Среди всей этой толпы Антону бросилась в глаза одна женщина. Это не было создание ослепительной красоты или "икона стиля" - она просто стояла под дождём, без зонтика, без капюшона, не отворачиваясь от ветра, и, казалось, не испытывая дискомфорта от хлеставших её дождевых струй, - её лицо было озарено блаженной улыбкой, словно она нежилась в шезлонге под ласковым курортным солнцем. Карие глаза орехового оттенка удивляли безмятежным спокойствием и счастьем. Капли дождя, застрявшие в её волосах, как бисер, отражали весь мир, целиком. В этой женщине было что-то такое, отчего Антон шагнул к ней и распростёр над её головой свой зонт. Сказал обычное: «Зачем же мокнуть?» Но женщина улыбнулась ещё лучезарнее: "Спасибо. У меня есть свой", - и достала из сумочки красно-жёлто-голубого малыша о шести спицах вместо положенных восьми со словами: "Не люблю прятаться".
Тут подошла маршрутка, и Антон полез в нее, машинально складывая зонт. Вошла и незнакомка. В салоне, вопреки обыкновению, было почти пусто, и женщина, расплатившись, уселась на свободное сидение. Антон почему-то не присел рядом, а остался стоять, но, наклонившись к женщине, спросил: "Нам по пути? Куда едете?" - "На собеседование по вакансии менеджера", - ответила она и назвала компанию, в которой работал Антон. "Удивительно! Я там работаю, значит, смогу поспособствовать, чтобы из всех кандидатов взяли именно Вас. Кстати, меня Антоном зовут. А Вас?" - "О, у меня очень странное для русского слуха имя - меня зовут Анкали. Мой папа был сотрудником консульства Индии, из технического персонала, ну, и закрутил роман с мамой, обычной советской женщиной. Понятно, что у них ничего не получилось серьёзного, кроме меня. Анкали – означает «не Кали». Смешно – ведь все, кроме Кали – не Кали. Я много говорю?» - «Говорите, мне нравится Вас слушать», - Антон улыбнулся впервые за всё утро и стал разглядывать попутчицу. Действительно, её внешность была несколько экзотична: оливковый оттенок кожи, гладко зачёсанные волосы, похоже, природного, иссиня-чёрного цвета, тонкие пальцы, усеянные серебряными кольцами с восточными орнаментами, медные браслеты на запястьях и множество разнообразных подвесок на груди, с непонятными узорами и рисунками – всё это действительно придавало женщине нездешний колорит с лёгким индийским флёром. Анкали, конечно, заметила пристальное внимание нового знакомого, но оно, казалось, вовсе не смутило её – она продолжала безмятежно улыбаться, глядя в залитое струйками дождя окно маршрутки.
Собеседование прошло довольно формально – быстренько отсеяв прочих соискателей, Антон доложил шефу о том, что нужно взять на должность менеджера Анкали, и предложил не назначать ей испытательный срок, хотя кроме анкеты, ничего не знал о её профессиональной компетентности. Ему нравилось выступать в роли покровителя. Получив согласие шефа, Антон разлетелся с поздравлениями к новой коллеге. «Да просто я везучая, - улыбнулась в ответ Анка (так Антон сразу стал звать её про себя), - сперва незнакомец раскрывает надо мной зонт, затем оказывается, что именно от него зависит моё трудоустройство, а теперь я от него же слышу поздравления.» - «Какая удивительная цепь счастливых случайностей!» - воскликнул Антон. «Случайности – не случайны». – «Вам нравится «Панда – кунг-фу»?» - «Мне нравятся мудрые изречения», ответила Анка с улыбкой, от которой, как показалось Антону, за окном перестал лить дождь.
Вечер в ресторане был просто лучезарен (Анка согласилась туда пойти сразу и просто, без жеманства), Антон не помнил, какую чушь он нёс, всё плыло в эйфории от шампанского, музыки, улыбки Анкали и лёгкого прикосновения её мягких губ после «брудершафта».
Утро обескуражило: рядом спала Анка и улыбалась. Нет, она на самом деле спала, но от неё исходил свет, казалось, имевший цвет, то есть менявший цвет. Антон потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, но сияние вокруг продолжалось и играло разными оттенками. «Как мы оказались вместе? Что я говорил вчера? Я же её почти не знаю», - одна за другой проносились мысли у него в голове.
«Не переживай – нам было хорошо, но это нас ни к чему не обязывает. Ты просто вчера раскрыл зонт над моей головой, и мы просто теперь работаем вместе», - произнесла Анка, открывая глаза и освещая комнату тёплой улыбкой. «Ты умеешь читать мысли?» - удивился он. «Когда слишком громко думают», - и засмеялась тихим грудным смехом.
Через пятнадцать минут из кухни потянуло запахом свежесваренного кофе. «Извини, в холодильнике были только яйца, и я их сварила. Всмятку», - улыбнулась Анка. «А откуда ты знаешь, что я люблю всмятку?» - удивился Антон. «Не знаю, просто сделала так», - и снова улыбка в сопровождении лёгкого позвякивания амулетов на груди. «Слушай, а зачем тебе столько амулетов?» - «Ты вчера вечером уже спрашивал – для защиты, конечно, и для удачи. Каждая вещь притягивает или отталкивает определённые силы. Неспроста же я такая везучая» - «Да ты ведьма!» - процитировал Антон с чувством. «Ага, она самая. Пойдём, Иван Василич, а то опоздаем, и придётся менять профессию», - с грудным смешком парировала шутку Анка. Она быстро, как-то походя, сполоснула оставшуюся от завтрака посуду, и они вдвоём вышли из дома. Вчерашнее ненастье отступило, и сквозь серенькие тучки сеялись несмелые и редкие солнечные лучики.
С тех пор улыбка Анкали сопровождала Антона повсюду. В офисе всё было пропитано её улыбкой – и контракты с фирмами, которые ранее даже не хотели идти на переговоры, и разговоры с сотрудниками, с кем раньше не удавалось найти общий язык, и совещания у шефа, требовавшего неукоснительного исполнения всех его маразматических указаний. Анка действительно была чудовищно везучей – заказы от самых немыслимых клиентов после её переговоров становились реальностью. В отношениях с коллегами она сразу нашла верный тон и взаимопонимание. При этом она умела создать впечатление лёгкости и беззаботности – казалось, что целыми днями на работе она ничего не делала, только болтала с коллегами на внеслужебные темы, попивая кофе из пластикового стаканчика. Тем не менее, её еженедельные отчёты были самыми внушительными в отделе. В квартире Антона она тоже не проявляла ярко выраженных признаков деятельности, однако, каким-то чудесным образом, все вещи оказывались разложены по своим местам, посуда помыта, ужин приготовлен, холодильник радовал приятным разнообразием содержимого. Антон как-то сразу привык к присутствию Анки в жизни и не задумывался ни о своих чувствах к ней, ни о её чувствах, ни о чертах её характера. Казалось, у Анки вообще не было характера, она никогда не раздражалась, не выходила из себя и не спорила. Одевалась она неброско, по-деловому, к вечеринкам и компаниям была довольно равнодушна, хотя и принимала участие в корпоративах, но, как говорится, без фанатизма. Очень комфортная женщина, легко идущая по жизни и ничего, казалось, от неё не требующая. Единственное, что беспокоило Антона, - она не звала к себе в гости никогда. Да, и ещё – каждый вечер, часа полтора-два её нельзя было беспокоить: она запиралась в ванной, и оттуда доносились маловразумительные звуки. Но всё окупалось её улыбкой.
Однажды Антон всё же побывал в Анкиных владениях – маленькой однокомнатной квартирке, густо увешанной амулетами, непонятными ему рисунками, мандалами, музыкой ветра и ловцами снов, пропитанной ароматами сандала и прочих курений, усыпанной пеплом сгоревших ароматических свечей и палочек, заставленной статуэтками, колокольчиками и разными экзотическими штуками неясного назначения. Это было одолжение от неё – он так хотел узнать, где же её дом, не побывав в котором, она не приходила к нему. Тогда же он стал свидетелем её практик – она сидела на полу в позе лотоса, абсолютно отрешённая, и нараспев читала непонятные для Антона звуки и мантры в течение двух часов. «Что это было такое?» - спросил он, когда Анка закончила петь и встала. «Я занимаюсь этими практиками, сколько себя помню. Папа научил, ещё в детстве. Он говорил, что это защищает и придаёт сил». – «Но ты ведь рассказывала, что он с вами не жил?» - «Жил, до окончания контракта на работу в посольстве. Вернее, он жил в посольстве, а к нам приходил в свободное время. Он рассказывал мне об Индии, о том, как там живут люди, во что верят – в детстве мне это казалось волшебными сказками.» - «А потом?» - «А потом папа уехал, а мы с мамой остались. На прощание он подарил мне эту книгу,» - и Анка взяла с полки фолиант в сафьяновом переплёте с вытисненными золотом санскритскими рунами. «Богатый подарок. И бесполезный, - усмехнулся Антон. – Книги нужны, чтобы их читать.» - «Я прочла её не один раз, - улыбнулась она. – Хочешь, дам почитать тебе?» «Я не знаю санскрита.» - «Нужно будет – выучишь. Бери-бери. Пригодится,» - он машинально протянул руку и взял книгу, повинуясь магнетизму улыбки Анкали. Дома он поставил увесистый том на полку и больше не вспоминал о странном подарке подруги.
Антон привык к тому, что улыбка и лёгкое позвякивание стали "светомузыкой" его существования – и в офисе, и дома – что удача как будто гонялась за ним: с тех пор, как они сошлись с Анкой, с ним не случалось даже мелких неприятностей вроде ушедшего из-под носа лифта или закончившихся в буфете бутербродов с бужениной, которые он очень любил. Даже когда Антон возвращался навеселе после встречи с приятелями в спортбаре, возбуждённый победой или поражением любимой футбольной команды, он был уверен, что "светомузыка" не сменится канонадой упрёков и уколов. Даже когда он любезничал с сотрудницами отдела и отвешивал им комплименты, Анка не проявляла ни малейших признаков ревности и продолжала светиться. Как будут дальше развиваться их отношения, он не думал - ему было легко и удобно. Анка совершенно не мешала ему вести привычный образ жизни, не требуя ни особых знаков внимания, ни обязательств и не строя планов на совместное будущее. Повседневным жизненным фоном Антона стало спокойное довольство. Он стал чаще улыбаться, приветливее общался с сослуживцами, а дипломатичный тон его деловых бесед с заказчиками и шефом перестал требовать прежних усилий, стал естественнее и дружелюбнее. Коллеги и друзья с радостью откликнулись на перемены в его характере, и вокруг него теперь царила аура дружественной благожелательности.
Однажды Анка спросила (она крайне редко задавала вопросы и при этом умудрялась знать всё и обо всём): «А почему ты ездишь на маршрутке? Приличные мужчины твоего возраста все с машинами.» Вопрос попал в точку: машина была давней мечтой Антона. Но покупать «жигули» не хотелось, да и не соответствовало статусу ведущего специалиста крупной компании, а на что-то лучшее финансов не хватало – после развода едва сумел обустроить новое холостяцкое жилище. «Да вот как-то всё с деньгами не соберусь, - усмехнулся в ответ, - может, поможешь?» - «Может, и помогу,» - хитровато прищурилась Анкали, и улыбка её заиграла всеми цветами радуги.
Вскоре в отделе произошло важное событие – шеф наконец-то засобирался на пенсию. Когда встал вопрос о назначении нового руководителя отдела продаж, Антон заволновался – рассматривались две кандидатуры: он и Анкали. Он уже давно не совершал ничего выдающегося, его выдвинули за прошлые заслуги и стаж работы в фирме. Зато Анка – как метеор, блеснула на небе своей улыбкой и озарила компанию светом своей везучести: она принесла новых заказчиков, новые проекты, новые доходы. Антон не сомневался, что скоро окажется у неё в подчинении, и эта мысль скользким червячком нет-нет да и покусывала его самолюбие. Однако, совет директоров утвердил его кандидатуру.
«Ну и что тут удивительного? – сияла улыбкой Анка. – Ты работаешь в компании десять лет. Заслужил». "Ты же везучая - должны были назначить тебя" - "Да? А твой успех - разве не моё везение?" - засмеялась она тихим смехом. Антон принимал поздравления и радовался, что скользкий червячок внутри исчез.
Зарплата директора отдела оказалась солидной, и через пару месяцев, взяв довольно необременительный кредит, Антон наконец стал обладателем вожделенного автомобиля – не слишком шикарного, но пижонского «Рено-Флюенс» золотистого цвета. Анкали лучилась от удовольствия, глядя, как её друг тщательно протирал зеркала заднего вида, внимательно и озабоченно прислушивался к звуку мотора и буквально сдувал пылинки с корпуса своей сбывшейся мечты.
Однако, оказалось, что новая должность отнюдь не синекура и требует не только сидения в удобном кожаном кресле в начальническом кабинете, но и множества усилий по разработке стратегии деятельности отдела, координации его работы со смежными подразделениями и прочего-прочего-прочего. Жизнь Антона давно уже шла по накатанной колее, он знал свои прежние должностные обязанности хорошо, и их исполнение не требовало от него ни глубокой умственной активности, ни внешних энергичных проявлений. Должность начальника отдела принесла новые проблемы и потребовала новых качеств. К этому Антон внутренне готов не был. Гораздо больше удовольствия ему принесли смена гардероба и покупка машины для поддержания нового статуса и имиджа начальника. Но сама суть новой работы давалась ему с трудом. Антон стал уставать и раздражаться. Спокойствие и постоянная улыбчивость подруги тоже перестали радовать, Антону казалось, что она втайне издевается над ним, мстя улыбкой за его продвижение по службе и собственную неудачу. Но Анкали не только улыбалась, она исподволь давала ему один дельный совет за другим, и дела Антона пошли на лад, хотя прежний скользкий червячок вернулся и время от времени напоминал о себе тревожными и подозрительными мыслями:"Без неё и её советов ты бы не справился, не на своём месте сидишь, и она это знает."
С тех пор их домашние вечера, прежде такие уютные и мирные, превратились для Антона в пытку: это были обсуждения бизнес-планов, стратегии и тактики отдела. Анка была по-прежнему мила и лучезарна, буквально сочась любовью из каждой поры. Но Антон, взвинченный до предела собственной неспособностью в одиночку справиться с проблемами, каждую улыбку и каждое слово воспринимал придирчиво и раздражённо – ему во всём мерещился тайный подвох. От прежней роли покровителя, которая так нравилась ему, давно уже не осталось и воспоминаний, но теперь женщина становилась его интеллектуальным спонсором, и это было нестерпимо. Причём он понимал, что без помощи подруги он бы не справился. Это превращалось в замкнутый круг, в котором он мчался, как белка в колесе, не в силах остановиться и не видя выхода.
«Не понимаю, почему ты недоволен. Ты прекрасно справляешься со своей работой» - «Это ТЫ прекрасно справляешься с МОЕЙ работой! Ты диктуешь мне направление движения, Ты подсказываешь ходы и выходы из ситуаций, ТЫ улаживаешь конфликты с сотрудниками! Ты! Ты и твоя улыбка блаженной идиотки!» - орал Антон через несколько месяцев своего начальнического положения, не помня себя, не в силах преодолеть отвращения к озарявшей всё вокруг улыбке. «Я мешаю тебе?» - спросила Анка, по-прежнему улыбаясь. Как всегда, улыбаясь. «Ты заменяешь меня собой! Меня нет!! Я ничто!!!» - крик достиг пика, перейдя на фальцет. «Подожди, Антон. Чего ты хочешь? Чтобы я перестала улыбаться? Чтобы не давала советов? Чтобы ушла? Скажи – чего?» - во взгляде Анки и в её тоне не было ни тени раздражения, только сочувствие. « А скажу уйти – уйдёшь? Я что, вообще ничего для тебя не значу? Мы живём вместе почти год, и ты ни разу не сказала мне, что любишь!» - «Так ведь и ты не говорил, - улыбнулась она,- да разве любовь словами выражается?» - «Да ты неспособна любить – ты можешь только улыбаться, это всё, на что тебя хватает!» - «По-моему, тебе нужно успокоиться. Ты сильно раздражён. От раздражителя я тебя избавлю.»
И она исчезла. Из компании. Из жизни. Ничего особо не изменилось. Антон по-прежнему руководил отделом продаж, и они шли себе ни шатко ни валко, всё работало, всё крутилось. Только улыбка исчезла из солнечного света, и мир перестал отражаться в каждой капельке дождя. И приходилось раскрывать зонтик. И лица сотрудников, теперь уже подчинённых, казались серыми и унылыми. И вещи, привычно лежавшие на своих местах, казалось, утратили какие-то нужные качества. И «Рено-Флюенс» начал казаться не воплощением мечты, а просто бежевым автомобилем.Вместо привычной музыки позвякивания амулетов и невнятных мантр из ванной вечера заполнялись удручающе плоскими комедийными шоу из телевизора и брутально грубыми битвами титанов рестлинга. Нужно было чем-то заполнять внезапно освободившееся пространство, которое прежде занимала улыбка Анкали. Спустя некоторое время Антон уже не понимал, почему так глупо позволил уйти этой женщине, незаметно и счастливо изменившей его жизнь. Несколько раз он приходил к дверям её квартиры, но в ответ на звонок изнутри не раздавалось ни шороха. Глядя из двора на её окна, Антон ни разу не увидел в них даже слабенького света свечей. Как будто там всё вымерло. Сознавая глупость своей затеи, он иногда безрезультатно караулил её по утрам на той остановке, где они когда-то встретились впервые. «Похоже, старею, - подумал он про себя, - становлюсь то ли романтиком, то ли дураком. Всё ведь идёт хорошо и без Анкали. Зачем я творю все эти глупости? Можно ведь и просто ей позвонить».
Антон набрал её номер: «Привет. Ты как?» - «Нормально», - «Знаешь, мне не хватает твоей улыбки. Это глупо, у меня всё хорошо, но в душе как будто свет выключили. Мне нужна твоя улыбка, слышишь?» - твердил он, торопливо, сбивчиво, внезапно осипшим голосом. «Ищи её в себе. И всё будет хорошо.» - и гудки.
Антон достал с полки синий фолиант с золотым тиснением и погладил переплёт, ласково и с некоторой робостью. Раскрыл – перед глазами стройными, плотно сомкнутыми рядами теснились санскритские руны. Непонятные, но казавшиеся добрыми. Самоучитель санскрита легко нашёлся в Интернете. Долгие-долгие вечера провёл Антон на диване, с книгой на коленях, с блокнотом и карандашом – перед ним постепенно оживал волшебный мир – наш и не наш, одновременно казавшийся сказкой и узнаваемый до мельчайших деталей…
Антон тряхнул головой, отгоняя воспоминания, сделал последний глоток кофе и ещё раз улыбнулся в окно разбушевавшейся осенней стихии - он теперь всегда улыбался, радуясь каждому проживаемому мигу. Улыбка Анкали стала его улыбкой. «Так и на работу опоздать недолго», - подумал он, энергично встал со стула, походя сполоснул под краном чашку и вышел в прихожую. Надев ботинки и плащ, он протянул было руку к зонтику, но передумал и звонко рассмеялся, задорно подмигнул своему отражению в зеркале и, улыбаясь, шагнул за порог, навстречу дождю, в каждой капле которого отражался весь мир, целиком.