Вьётся лоза, словно линии на руке.
Поздняя гроздь, доживёшь ли ты до морозов?
Солнце садится, и розовым вдалеке
Светятся тихие, впавшие в спячку грозы.
Вот возвращаются овцы к себе домой.
Старый пастух почему-то отстал от стада.
Я наблюдаю – как в щёлку глядит чужой:
Что же мне надо здесь? Что в самом деле надо?
Осень зовёт: «Ну давай же, идём, идём!
Брось размышлять, мои краски уже восстали!»
Тает и тает под дождиком чернозём,
Стонут и стонут небесные птичьи стаи…
Вот паутина – порвавшаяся струна
рощи-гитары – парит как душа поэта…
Зябнет и стынет большая моя страна,
Вся – средь вопросов, которые – без ответов.
Льётся вино алой кровью сквозь старый кран.
О, вечный донор, спасающий жизнь-пьянчужку!
Я, словно властный, но всё ж милосердный хан,
Молча спасаю попавшую в жидкость мушку,
Не замечая, что это – опять же я,
Вновь утонувший в огромной осенней чаше.
Добренький Боженька пальчиком бытия
Скоро, небось, меня вынет из этой «каши».
Но не лететь мне… А, впрочем, зачем, куда?
Стало вино янтарём для упрямой мушки.
Осень кончается… Выпита… Вот беда:
Я как дурак – только с ручкой, уже без кружки.
ноябрь 2013 г.