Издохшей лошадью валяется светило,- червями плазма прыгает из глаз. Неясным пьяным духом, частью ила,- живу и пахну, пью и думаю, как мразь. -Да! лучше так, чем быть, как он тверезый, чей лик желтушный пакостит окну, что по ночам мечтая о березах не в силах приголубить ни одну. Наверное земле обетованной - задаром кажет профиль и анфас, в суровый край непомнящих Иванов украдкой из за тучи щуря глаз. Полуночным ученым недотрогой: наморщив рог от чада кабака, остерегаясь вышек и сугробов, спиною припадая к облакам,- плетется в мрак столетне- люто- острый встречая призраки остывших пирогов, крадется, обмирая от погостов, цепляя башни звездных дураков. А может статься, пользуясь моментом - Бродвеем хеппиэндит тощих дам. Напившись - грезит о стране Советов, где в куче мусора все Вы, и мы. Все ТАМ... ТАМ утро тощим рыжим жеребенком пружинно взбрыкнув оголтелостью копыт. Всегда готово юным октябренком топтать и верить, вопреки... забыв про быт. Живу,- как ерш, как мразь, слепым шпионом. Столетья зубовы хватая за края: -Встать! суд идет! заевше-патефонно смердит и плачет Родина моя. Зовет труба в который раз на площадь, тасует карты поминальный воск: -Скачи по небу Плазменная Лошадь! Брусчаткой. Брызгая. Истории. Под хвост.