Лезет воздух медведем в фортку
первобытным зверем косматым.
Кофе дыбится на конфорке,
на горбу неся ароматы.
Вот такая-то смесь непрухи
с раскудрявым твоим участьем -
золочёное брюшко мухи,
благолепное, блин, ненастье.
Отольются не слёзки, где там!
Отольются, как пули, вздохи.
Обналичится ночи мета.
Посему, остальное похер.
Остальное, вообще, не в жилу.
И взамен дождевому жжению,
утром улица взбесится жиром
снегопада и луж луженьем.
И начну я валяться с книжкой,
кофе жрать на манер бедуина,
утомлённый тобою слишком,
буду с Вовкой ходить по "Блинным".
Будем брать в них блины с икоркой,
и под столиком булькать водкой,
по ледку, как арбузной корке,
несолидной скользить походкой.
А пока что сияешь белым
и зияешь кудрявым, впрочем,
дело в том, что я этим делом
по мальчишески озабочен.
Значит, будем. Наверно будем.
Надо как-то осмыслить ночку.
Бей же чреслами в гулкий бубен
наслаждения слаще прочих,
чтобы звёзды своим накалом
освещали и освящали
эти жуткие, всё ж, оскалы,
эти, общие нам, печали.