Детский церебральный паралич...
(Стихи, не вошедшие в рубрики)
«Детский церебральный паралич». Как игрушки ёлочные в вату, Мягко в строчку улеглись слова. Флейту так в футляр продолговатый Легко уложить. И больного в кровать – На свежие простыни, на прежние вмятины… Удобный размер мне пришлось оборвать: он мне неприятен. И вообще я не знаю, какой может быть размер… Ей двадцать семь. Зовут Татьяна. Вся жизнь – обида. Написала в газету. Не требует принятия мер По оказанию помощи инвалидам. Только спрашивает: «Зачем нам дают родиться на свет? Есть же средства… Диагноз – ранний. Зачем нас пускают В этот мир?» Вот так. Что мне сказать ей в ответ? Именно мне. Неважно, кто я такая. Она пишет, что если бы с ней поступили гуманно, Не успела б она понять, что такое «я», Не Татьяной, а тихой капелькой безымянной Проскользнула б по самому краешку бытия. Господи! Половина ль жизни осталась мне или только треть – Мне с избытком хватит раскаяний и сожалений На всё это время. Знаю желание умереть – Освобождающее, пугающее стремление… Если б не ты, Татьяна, не стала б я никогда Этим махать, как флагом – нечем мне тут гордиться. Хотела уйти от боли, от страха и от стыда, Но разве по-настоящему хотела я – не родиться? Уничтожить день, когда я промочила валенки И не могла сосчитать, сколько скатала снежков? Жалко себя всё-таки, белоголовую, маленькую, Уже близорукую, ещё без очков… Татьяна! Бегать во сне тебе было – как мне летать? Но ведь я не видела наяву, чтобы люди летали! Мне и пытаться нечего на твоё место встать. Нет, не «встать»: ты не можешь… куда же слова пропали? Что за мысль опять подступает – не отогнать: Будто стала одна моя жизнь – мала Для того, чтобы сок из неё давить и пятнать Белый лист, постеленный на поверхность стола. За других, выходит, взялась? И уже рука Потянулась к чужой беде. Всё неодолимей – Сострадание ли? Или то, для чего строка Так легко проглотила чужого несчастья имя?