Вы часто плачете, милорд,
в последнее время.
В каминных трубах гнездится ветер,
он подпевает вашим полночным бденьям,
может быть, принимая рыданья за добрую старую песнь
над чашею винной. А, может, просто глумясь
над вашим великим горем: вам давно уж минуло двадцать.
Ноябрь завывает в полях. Милорд, вы читали Эмиля
Верхарна? Как там? – «старейший изо всех»…
Прежде вы знали: осень – яблоки, осень – орехи, осень – погоня
за манящим кокетливым лисьим хвостом,
осень – уголья прогоревшего за ночь
кельтского злого Самайна.
Теперь же все проще, и, пожалуй, страшней:
осень – старость, трубящая в хриплый охотничий рог.
Вы себе представляетесь лисом, старым лисом в старой норе
острохребетного георгианского замка.
Алая осень, рыжая осень, серая осень – а дальше –
сплошь белизна гробовых одеяний зимы.
Вы часто плачете, милорд,
а там, за витражными окнами ждет не сильнейший,
и не мудрейший даже, а просто – старейший,
«старейший изо всех жестоких пастухов»…