Я собираю сны осенних дней,
разбросанные в лужах по асфальту,
читаю сны в дырявом полотне
растерзанного облака заката.
Мой город нем в отложенном сейчас:
ни голосов, ни стуков, ни открытий;
не обогнуть, не верить, не кричать;
не оборвать раскрашенные листья
моей судьбы. И равно – далеки
людская глушь, двуглазых окон царство…
Я применяю правила тоски,
придуманные веком постоянства:
мой путь в уставший солнцем горизонт
протяжен и пронзительно ничтожен,
нечаянно оживший саксофон
в проёмах улиц стонет осторожно
печалью памяти. – Так можно жить:
и день, и год, и век, и вечность – мало;
так можно ждать конечности души,
не превышая скорость пониманий,
как смотрится подобие меня
в ответах отрекающихся стёкол,
и уязвима бренностью броня,
а имя, мной придуманное, стёрто
из октября. Так можно будет знать,
зачем вчерашний дождь ещё простужен,
«и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу».
И в зеркале искать перчатки слов
осенних дней, несобранных до песни;
осенних лет, бросающих в озноб
от постоянства – времени и места.