Любые миры - конечный продукт объективации сознания, которой мы постоянно занимаемся, и все зависит от нас гораздо больше, чем мы привыкли думать. Ткань жизни соткана из неисчислимых нитей, и когда эта жизнь умножена бесконечно в различных измерениях, помнится только отрывками, а хронология искажена, неизбежный распад сознания представляет собой феномен уникальный и устрашающий. Сеть мрака такого раздробленного сознания, повинуясь древнему влиянию прожитых жизней, собирается подобно горошинам ртути в общий поток, стягивая свои частицы к одному центру - центру тяжести, блуждает по дну, стягивая через толщу струны одну волну невидимого света черного цвета. И, вполне может быть, что однажды этот цвет дробится на семь граней. Что послужило призмой, я не знаю. Да, я не могу это забыть, я вижу плотные, но воздушные струи цветов спектра, в которых кружат цветной пудрой сияющие частицы радуги. Они мягким шелком струятся через тебя, как на кричащих картинках кришнаитов с какими-нибудь синекожими луноликими богами, где цвета настолько нереальны, что раздражают внутреннее чувство спокойной гармонии сепии и нуарных полутонов. И я удивлен, что радуюсь этому потоку частиц, кружащих вокруг тебя, как языки жертвенных костров возле божественных стоп Агни. И та музыка, которая озвучивает внутри тебя колебания световых частиц, тонкая такая..на что она похожа.. на тихие и глубокие переборы уверенными пальцами клавиш фортепиано, гулко вибрирующих каждой клеткой твоего тела. И от слияния пробившихся на поверхность кожи звуков и цвета на ней завивают сочные кофейно-золотые, рыжие бутоны диковинные цветы бисеринами капель хны. Когда свет этой радуги вторгается в мое сознание и встречает резонанс вибраций, он сгущается в паутину космических волн, сплетая океанические подводные образы, похожие на крокодилов и шакалов, на жуков и пауков. Я слышу и эти звуки, и что-то уже внутри меня откликается, как слепо откликались полчища крыс на зов свирели Гамельнского крысолова. Частицы метущихся нейронов разбросанных по плоскостям миров, сгустком ответвляются от пучин глубоководного кромешного мрака бездны и змеем ползут по тоннелям и переходам на свет. Затянутые тиной болот дремучие глаза, не мигая, смотрят на сладострастно изогнутые коричные стебли цветов, а костяные ноздри ловят тонкий аромат какао, белого перца и озона. Холодное существо щелкает шестернями, спрятанными под тяжелым вытянутым черепом, и осознает единую картину, вспарывающую сознание бритвенной ясностью. В этой музыкальной радуге из твоего сна записана секретная формула, открывающая иные измерения, пространства и времени. Не смотря на то, что я почти утратил надежду постичь туманные, но ослепительные откровения знаков и нмеков, я поймал радугу, сжав ее тугими кольцами чешуйчатого тела, кристаллизуя в Смысл.