Встретив его в толпе, вы не обратите на него ровным счётом никакого внимания. Только, пройдя несколько шагов, почувствуете непреодолимое желание развернуться и посмотреть ещё раз. Иначе в вас поселится чувство странного зуда, что вы упустили что-то важное и, тем самым несправедливо лишили себя чего-то необходимого. В памяти начнут всплывать черты лица только что прошедшего мимо вас человека, не как части серой мешанины толпы, а как отдельные фрагменты рассыпавшейся под неумелой детской рукой мозаики. Вас охватит смутное тревожное узнавание. Может быть, это ваш школьный друг? Может быть, этот тот человек из сна, который спасал от чудовищ? Может быть, это ваш новый коллега? Может быть, это ваш бывший любовник? В любом случае, кольнёт что-то такое в солнечном сплетении тревожное и неуловимое, в тоже время острое и заставляющее внутри ощетиниться, как от пореза пальца краем бумажного листа. Разбуженные мысли начнут перебирать цветные камешки мозаики, складывая то, что теперь проникло в вас. Обычное лицо. Пожалуй, слишком правильное и нездорово бледное, чуть более узкое, нежели среднеевропейские лица. Аккуратно зачесанные волосы неопределённого тёмного цвета. Может быть, просто сумерки и они на самом деле светлые? При попытке вспомнить глаза, память начинает сбоить и, вдруг, закусив удила, рванёт неконтролируемым воображением, заставив остановиться и прижать дрожащую ладонь к вспотевшему лбу. Что вы там увидели, зависит только от ваших желаний и стремлений, скрытых, забитых на самое дно морали, норм и стыдливости. Вот вы старым утюгом мозжите голову той карге-соседке, кот которой ссыт на ваш коврик; вот вы мчитесь на скорости 150 по встречной, а прелестная блондинка отсасывает вам, пачкая член дорогой помадой от «шанель»; вот вы заходите в класс и как в выпусках новостей про пендосскую америку, мочите с бедра из дробовика пол класса, завуча и, конечно, директора; вот вы падаете на шёлковые сливовые простыни, горят свечи, а над вами тот самый ваш знакомый, из рук которого боитесь принять предложенную сигарету, потому что руки дрожат, и он хочет и обожает только вас, а вы берёте его за волосы, сворачиваете шею и долго трахаете труп. Вы немного напуганы тем, что вмиг забыли о своих иных, светлых желаниях и намерениях. Но на плечо вам ложится мягкая, но твёрдая ладонь того самого человека. В этом жесте столько дружественной покровительственности, уверенности и понимания, что вы воспаряете над собой, заранее всё прощая себе, окрыляетесь, преисполняясь чувством благодарности. Оборачиваетесь и заглядываете в его глаза. Лучистые добрые, мудрые. Безапелляционные, вырывающие до корней душу. Страшные. Потому что вы себе больше не принадлежите. - Who are you? - Angel.. - What is your name? - Satan. Hello...