А помнишь, как мы целовались, печатая снимки Вечерней Москвы, в бесконечном весны карнавале, И красный фонарь освещал нас, сидящих в обнимку, Над ванночкой, где на листах проявлялись Нечеткие контуры мест, и событий моменты, Потом становились все резче и неизгладимей – Склон Ленинских гор, и река, как хрустальная лента На темном холсте, и свинцовость заката над ними, Подмоченный Кремль и салюта высотные стрелы, Беседка в саду одиноком, и профиль твой гордый, И тонкие пальцы на клавишах черных и белых, Когда неумело пыталась ты взять три аккорда. Нам было по двадцать, и жизнь была яркой и сочной, Но цвет уходил в серебро черно-белого фото, Теряя по ходу свою глубину и порочность, Пока мы блуждали в полях молодого Эрота. Мы тратили время беспутное в поисках веры, Искали моменты, где чувства оттенки застыли, Не зная, что жизнь, постепенно, окажется серой, И лишь фотографии станут навечно цветными. Безжалостно время стирает моменты и лица, И жизни цвета на закате вернутся едва ли, Но память хранит тот свинцовый закат над столицей, И красный фонарь, и как мы с тобой целовались.