Я слишком мал, я слишком занят
судьбой игрушечной медведя
Ах, Винни, будь и ты помянут,
как поминали дядюфедю.
Кастрюля дышит - с пирожками -
почти что райским умиленьем.
И : " Надя, сердце то - не камень!"
И " подгибаются колени."
И бродит по подъезду голым
тепло прощенья и прощанья.
А над двором кружится голубь
как обещанье обещанья ,
что будет мир простым и ломким,
нагими - слёзы и улыбки.
И солнце выстелит соломкой
непоправимые ошибки.
Что падать вверх - совсем не больно.
И только слепнущему глазу
не виден мрак многоугольный
во мгле сияющим алмазом.
Я слишком мал. И Винни Пуха
веду прощаться с дядефедей.
Большою чёрною старухой,
обнявшись, кажутся соседи.
Глотают водочку и слёзы,
хрустят огурчиком и луком.
.........................................
Сияет честная, без позы
и прозаичности, разлука.
2
- Ты там не занят пакостью?
Ну ка, давай из шкафа.
- Что ты, бабулька, плакостью.
Там задавили Графа.
Катятся слёзы, катятся.
Смерть удобряют солью.
И никуда не спрятаться
от касания боли.
То ли она коснулась.
то ли её касаюсь
.........................................
- Бабушка, Графу уснулось?
- Владинька, будешь чаю?
3
Приносили почту по утрам.
Я читал спортивную страницу.
"Наши победили! Трам-там-там!"
А медведь в углу - сидит и злится.
Краснокожий, словно Виннету,
загоравший где-то на Венере.
Косолапый умник и хвастун,
знающий про всё, по крайней мере.
Плюшевое сердце из огня.
Пламенные плюшевые руки.
Как же он вытаскивал меня
из объятий рахитичной скуки.
Как же он будил меня "Ура!",
и лакал из блюдечка какао.
Как его глазёнки по утрам
от обиды страшной намокали.
И однажды выпрыгнул в окно.
Я летел во двор быстрее пули.
И увидел плюшевое дно
огненного друга-крохотули.
Дырку залатали в животе.
Снова усадили на кровати.
Только вот - глаза уже не те.
Только в них - пожизненное "хватит".
Вот и всё, мой милый карапуз,
( это третья ссадина на детстве)
................................................
Я хочу вернуться. И вернусь.
Ну куда, скажи, могу я деться.