Из-за идущего непрерывно снега, ничего не было видно вокруг. Смеркалось, и уже начали зажигаться фонари. Рядом с Кремлём народу почти не было, не считая солдат-часовых. Наконец из ворот, уминая с хрустом шинами снег, медленно выехали две чёрные волги. Часовой отдал честь, шлагбаум открылся, и машины, сверкая задними огнями, понеслись к дому советов. В первой машине ,кроме водителя, ехали два офицера НКВД , во второй – Сталин и ещё один офицер . Ехали они минут десять. Остановившись у Дома Советов, из первой машины неспеша вышли офицеры, из второй выбрался Сталин. Два красноармейца с ружьями у входа сначала отдали честь офицерам, потом , увидев вождя, подтянулись, и отдали честь ещё раз. Посмотрев на часы, Сталин направился в здание. Офицеры молча двинулись за ним. Через несколько минут, в огромном зале заседаний, где до этого момента стоял тихий гул, воцарилась тишина. Иосиф приветливо махнул всем рукой, улыбнулся, настолько, насколько это у него получалось, и сел на своё место в первом ряду. На трибуну вдруг влез какой-то странный тип в сером пиджаке на голое тело и прокричал в микрофон: «Объявляю семнадцатый съезд ВКП(б) открытым ! Ура, товарищи!» С этими словами прогремели петарды и фейерверки, хлопнули откуда-то сверху хлопушки с серпантином, на сцену вылезли полуголые девицы и стали танцевать канкан. В зал забежали прилизанные официанты, несущие подносы с бокалами шампанского чуть ли не на одном пальце, зазвучала лёгкая танцевальная музычка, зажглись цветные фонари. А тип в пиджаке орал в микрофон: «Долой вредителей! сталин, берия, гулаг!», пытаясь пританцовывать вместе с девицами, и поднимая вверх то одну, то другую руку. Сталин наклонился к одному офицеру из своей свиты и прошептал: «Это что за балаган?». Офицер всё понял, кивнул и не спеша начал подниматься на сцену. Сначала этому никто, включая конферансье, не удивился, всё начиналось довольно безобидно. Но офицер подошёл к типу в пиджаке, и чётким ударом сапога стукнул его в висок. Конферансье пошатнулся и рухнул на пол. Офицер нагнулся к микрофонам и проговорил: « А теперь, друзья-товарищи желает выступить сам Сталин». Зал зааплодировал, а на сцену выставили стул и вынесли балалайку. Сталин вышел на сцену, во вновь наступившей тишине тщательно высморкался, с кряхтением сел, положил балалайку на колени, как гусли и низким тягучим голосом запел “Show must go on”.