позже, уже повзрослев, перебрав отношения, нитей семейных тугие разъяв узлы,
я узнала, что бабушки вовсе не злы. были в их жизни иные невиданные украшения.
дом, заполненный солнцем, дубовый резной буфет - запах цукатов, халвы, конфет -
с леденцовым затейливым витражом, на бронзовый ключ закрытым...
первым "съели" кольцо с александритом, подаренное юной прабабушке женихом - вечные чувства и всё такое - стало перловкою и мукою.
в голод кладбище не зарастает мхом - попросту, не успевает.
следом кулон и брошь - фамильная, родовая - постное масло, картошка - и весь сюжет.
яйцо Фаберже последним постигла такая участь - чужой, оценивающий взгляд, осенняя слякоть, толкучка и торбочка с полбой в чумазых худых руках -
яйцо не имело ни ложки желтка - накормить детей прозрачных и синегубых - того же густого цвета, что кобальтовая эмаль.
бабушке было ужасно жаль... что больше нечего обменять, хотя бы на ложечку масла -
дети, как свечи под ветром - дрожат и гаснут... и керосина для примуса на два дня...
нечего... нечего обменять!...
только икона венчальная в деревянном футляре,с шашелем точенными краями - просто дерево, просто резная медь.
нечему в примусе больше гореть.
чудом
пережив войну, переселение и разруху, бабушки - настороженные, запасливые старухи, пополняли и охраняли нутро буфета.
того, где среди полотенец, мешков, салфеток лежала икона - единственная из семейных реликвий,
с почерневшими от времени ликами, затаившими страх и боль.
там же прятали крупы, консервы, соль. торбы ржаных сухарей, парафин и мыло.
на беспросветный день, как бабушка говорила.
и неуклюжие советские украшения, купленные на отложенные гроши -
деточка, выслушай, не спеши
осуждать.
просто дыши
и старайся,чтоб не рвалась родовая нить.
и никогда
не выбирать,
кого из твоих
хоронить.