Веля рассматривала сидящую на ладони стрекозу. Стрекоза была большущая, со здоровенными глазищами и в лучах вся переливалась, как драгоценный камень. Драгоценных камней, правда, Веля не видела, но точно знала, что они должны блестеть именно так. Стрекоза была всем хороша, такую не стыдно и мальчишкам показать, вот только одно крыло у нее свернуто. Жалко. Не взлетит больше.
Веля облокотилась на ствол старого дуба, на ветке которого она сидела, а стрекозу положила себе на живот. «Хорошо, наверное, быть стрекозой, - думала она – летишь, куда захочешь. Хочешь, порхаешь с одними стрекозами, а хочешь, с другими, и никто не прогонит, не обругает. И всё так весело, легко…»
***
Велю сверстники не любили. Слишком странная, молчаливая. Сядет у окна, да на улицу всё, на тучки посматривает или убегает к реке, на дуб забирается. Ни кукол у нее, ни бантиков – не о чем ей с подружками разговаривать. Да не от того у нее кукол нету, что сирота она, а от того, что не интересны ей тряпичные фигурки. Не живые они, все бездушные, глупые.
Веле бы с ребятами дружить, с палками бегать, ящерок ловить, вот только они тоже злые, не хуже девочек. Всё дурой обзывают, юродивой, даже как-то ведьмой кликали, когда она сердитая, чем то пригрозила сорванцам, да сбылось всё.
Ведьмой Веля не была, ну разве ведьма, не смогла бы снять закинутую на крышу сандалю, ли сделать так, что бы ее никто не замечал, да не трогал. Ведьма улетела бы давно, да маму бы вернула. Вот только маму не вернуть уже. А папы у нее и вовсе не было.
Веля с теткой живет. Тетка у нее хорошая, добрая – и пирогов напечет, и приласкает на своей большой круглой груди. Вот только на Велю у нее времени нет. К тетке клиенты по дням захожают, а Вельке в это время дома быть нельзя, вот она у реки и сидит, на стрекоз смотрит, до поздней ночи, а иногда и в стогах ночует. А вот когда тетка ее домой кличет, розовощекая, в платке, да в юбке одной, Веля со всех ног бежит. И тогда, они из колодца воды натаскают, наплещутся в кадке вволю, да самовар поставят. И так долго будут сидеть за столом, при свече одной. Тетка песню затянет, да такую душевную, народную, из сердца самого, что и Вельке уже рыдать хочется, но нельзя, нужно мотыльков от свечи отгонять. А потом, в ночи, Велька еще долго не сможет уснуть, растроганная пением. И пес их будет протяжно выть в конуре, тоже тронутый, тоже понимающий.
Тетка хотела Велю в университет городской отдать или церковникам, да только не даются Веле науки. Учитель даже говорит, что не сможет она, по природе глупая. Сколько не лупи, не ставь в угол, а строчки в голове у нее не задерживаются. А Веля все равно в школу ходит, хоть и закорючки у нее не выходят, нравится ей голос учителя слушать, да в окно смотреть.
***
Веля сидит заплаканная, со стрекозой, пальчиками своими тонкими гладит крылья. Вот только одна стрекоза у нее и есть. И то калеченная. Веля над стрекозой ставит домик из пальцев, шепчет что-то, просит. Веля не ведьма, не юродивая, не дура. Да, может быть она на самом деле немножко глупая, доверчивая, отзывчивая, но разве это плохо? Разве кто-то может так, как она?
Большущая, лупоглазая стрекоза, со спинкой, будто из драгоценных камней вырвалась из-за решетки пальцев, будто бы, никогда не было смятого крыла, и полетела к своим подружкам…