Порой мне кажется… Да, нет, что там – я практически уверен, что человеческая популяция только выглядит полностью человеческой, а на самом деле в ней присутствуют человекообразные насекомые, древний и могучий род, мимикрировавший еще в незапамятные времена под набиравшего силу будущего «царя природы».
Как это было, и с чего началось, сейчас даже предположить трудно. Однако, признание этого факта объясняет многие вещи, представляющиеся нам зачастую необъяснимыми. Мы живем бок о бок. Мы не отличаем насекомых от людей. Мы с ними спариваемся, и у нас даже рождаются гибриды – на первый взгляд, вполне обычные дети, хотя и с некоторыми «особыми приметами». Но об этом позже.
Популяция насекомых на нашей планете куда более древняя и многочисленная, чем человеческая. Мир насекомых жестко структурирован и имеет четкие правила взаимного сосуществования видов, нарушение которых приводит к их внутренним войнам. Внутри каждого вида тоже действуют собственные жесткие правила, которые регулируют основные допустимые рамки поведения каждой особи – и нарушение этих правил тоже не приветствуется, вплоть до физического уничтожения нарушителя.
Все это – уже повод задуматься, но нам мешает разница в размерах: что ни говори, а насекомые все-таки значительно меньше людей, и потому у нас сохраняется иллюзия собственного превосходства. Однако, всегда ли это так? В смысле, всегда ли они меньше? И всегда ли мы в состоянии отличить человека от насекомого, которое на человека очень похоже?
И еще одна немаловажная вещь: роль насекомых в сказках. Давайте вспомним детство (в том числе, и детство человечества).
В древнем Египте одним из главным тотемов был Скарабей. В Европе Дюймовочку тоже пытается взять замуж Жук (уже одна попытка «выровнять» человека и насекомое весьма показательна – человек показан маленьким, «ненормальным», а вот жук вполне адекватен). Совершенно по-доброму описан в детской песенке бедняга-Кузнечик. Гусеница в нашем восприятии – это «наполовину бабочка», а вовсе не вредитель. В Зодиаке прекрасно себя чувствует Скорпион (не самое, вообще-то, милое существо на свете). Подумайте сами – и вы насчитаете немало аналогичных примеров, где почти ни одного негативного. Не то что всякие там «крокодилы, волки, лисы» и т.п. Даже «комарик» из кровососа превращается сказкой в рыцаря, а муха – в уютную домохозяйку.Басня про Стрекозу и Муравья и вообще призвана очеловечить персонажей. Казалось бы, зачем это и откуда вдруг такая нежность?
… Обратим внимание на одно вечное природное правило: внитривидовая борьба прекращается при угрозе виду извне. Интересы отдельных особей не имеют значения в том случае, когда кто-то покушается на покой всего сообщества. Даже «профессиональная специализация» утрачивает силу: отпор агрессии (или даже только потенциальной агрессии) дают все – и «воины», и «рабочие», и «строители». Попробуйте в качестве эксперимента слегка разворошить муравейник или постучать по дереву, где находится гнездо диких пчел. Результат не заставит себя ждать. Однако, тут мы говорим о насекомых, которые обладают некоторым «инструментарием» для борьбы с более крупными противниками – жалами всякими или жвалами. Применяя этот инструмент в коллективе, пчелы могут и слона убить. Аналогично, и муравьи могут до смерти закусать незваного пришельца. А как быть тем насекомым, которым мать-Природа оружия недодала?
Думается, когда-то эти насекомые пошли по тому же пути эволюции, что и люди. Вместо усиления прочности хитина и совершенствования свойств жала или яда, они начали развивать мозг и систему адаптации. И если остальные адаптировались и эволюционировали в основном по отношению к агрессивным факторам внешней среды (уменьшаясь, вооружаясь и раскрашиваясь), то эта часть насекомых стала адаптироваться к тому фактору, который сам оказался способен влиять на внешнюю среду: к человеку.
… Компания. Вечер. Дружеские посиделки. Неожиданно в разговоре возникает тема, которую в просторечии принято называть «сплетней». Кому-то перемывают косточки, делая это детально и тщательно. Разбираются мельчайшие нюансы поведения, строятся догадки о мотивациях, подвергается дотошному исследованию манера говорить, общаться, одеваться и т.п. Я слушаю этот разговор и понимаю, что рядом со мной происходит какой-то процесс, куда больший, нежели просто «чесание языком от скуки». Зачем так детально и подробно? Кому это надо? Что же мне это напоминает? И вдруг – догадка! Господи, все же так просто: именно таким образом охотники обсуждают повадки дичи, которую им предстоит «добывать». И касаемо конкретного объекта охоты, и в отношении повадок, наиболее свойственных конкретной животной популяции. И тогда разговор обретает смысл: еще бы! Ведь нужна добыча. Все становится логично и понятно.
Чаще всего, кстати, это происходит с теми насекомыми, которые мимикрируют под человеческие женские особи. В мире насекомых самцам вообще отведена не слишком почетная роль: воевать, строить, оплодотворять – и умирать. Самки долговечнее и авторитарнее. И их добыча – вовсе необязательно именно «пища». В конце концов, куда выгоднее добыть себе добытчика, чтобы не охотиться раз за разом самой, а просто поедать то, что тебе приносят.
Отличительной особенностью человекообразных насекомых остается их врожденная привычка подстраиваться и мимикрировать. Правда, и то, и другое они умеют все же не на уровне абсолюта, используя для привлечения добычи наиболее уязвимые области ее психологии – самые что ни на есть примитивные инстинкты. Ловят на «раскраску», на «комфорт», на «сытость», на «согласие», на секс (без кавычек). Часть ловушек предназначена для быстрого вылавливания и быстрого высасывания соков, ну а часть – для долгосрочного симбиотического существования. Ко вторым ловушкам способны наиболее продвинутые особи, а первые предпочитает массовая насекомая популяция. Смысл один: такого рода «союзы-ловушки» заключаются на конечные сроки, и насекомые, которые их создают, всегда готовы сменить «кормушку», либо высосав из нее соки досуха, либо перейдя к более жирному производителю благ.
Обратим внимание: насекомым не свойственны обычные человеческие чувства – у них вообще иное восприятие мира, куда более инстинктивное. Они лучше чувствуют угрозу, обладают достаточно быстрой реакцией, позволяющей им вовремя ускользать из опасных ситуаций, куда их манипуляции загоняют их вынужденных кормильцев. Они грызутся между собой за лучший кусок, но всегда готовы объединиться, чтобы дать отпор тому, кто покушается на их верховенство и приоритет.
… Творческая тусовка. Здесь насекомым тяжело – они способны адаптироваться и, как уже говорилось, мимикрировать, но не создавать нечто принципиально новое. Но зато они умеют вводить «критерии», которые позволяют им появления нового избегать – в этом случае они становятся незаметны, их трудно отличить. Обратите внимание: в творчестве последнего времени – сплошь ремейки и перепевки, сплошь версификация и «стилизация» - практически ничего принципиально нового не создается. Это – примета присутствия насекомых. Именно они будут красить урну в полоску и продавать ее за миллион долларов – так они вводят свои критерии оценки творчества, и так остаются похожими на людей. Они будут поддерживать халтуру но гнобить настоящее – так они вполне могут сойти за «творцов», а следовательно оставаться неотличимы. «Самостоятельное» творчество насекомого тоже вполне отличимо: и мыль, и образ в нем напоминают след от окунутого в краску червяка по белому листу бумаги. При желании, каждый из получившейся линии может напридумывать себе любых образов, но по сути – это всего лишь след от червяка…
Насекомые не стремятся к прогрессу в человеческом понимании этого слова. Они как раз более всего радеют за хорошо структурированное и неизменное общество, в котором у каждого есть понятная и раз навсегда принятая на себя роль. Их любимая игра – «аватары», «маски», «имиджи» (не правда ли, похоже на слово «имаго» - а ведь еще лет 50 тому назад мы слова «имидж» в своем словаре вообще не имели). Не прогрессируя, популяция может вымереть, потому насекомые сохраняют людей. Люди прогрессируют, а насекомые эволюционируют, создавая свою «практическую надстройку» над каждым духовным прорывом. Одна из характерных примет насекомого: креститься в церкви, почитывая по дороге домой Аюрведу, и засыпая под телевизионную передачу о южноамериканских мистических традициях.
… Простенькое молодое насекомое, как уже говорилось, не свободно от инстинктов, свойственных вообще всей насекомой популяции. Оно воспринимает мир тактильно – на ощупь. Его зрение остается фасеточным (много кусочков мозаики) или очень узким и слабым – хорошо видит только свет. Его кровь плохо переносит холод, а периоды, в которые ему положено спариваться, вызывают в нем повышенную агрессивность. С возрастом, насекомое все более четко мимикрирует под человека – его сообщества перестают быть просто «тусовками», сродни движению мошкары в летний день или толпе шуршащих тараканов в теплом и влажном месте – теперь тусовки обретают приличные наименования и даже «рейтинг»: не во всякую может попасть даже особь своего вида, а уж посторонним туда можно проникнуть лишь в качестве пищи. Очевидно, что насекомое, принимающее облик человека, обладает той же тягой к группе, что и наиболее высокоорганизованные насекомые из «мелкого мира» - в их толпе всегда слышится шорох надкрылий и шелест соприкасающихся усиков.
Человек живет, стремясь к гармонии с Природой. Мы не против существования на одной с нами планете любого существа – лишь бы оно нас не ело. Но мы проглядели то время, когда рядом с нами вырос и развился наш тихий конкурент: человекообразное насекомое. И кто из нас тут теперь «царь природы», это еще очень большой вопрос…