Ты, лезвийный клинок моей гордыни,
полтора аршина нервной стали,
игольно тонкий, ивово гибкий –
жалкое и страшное оружье! –
никогда не бывший в закладе,
никому на свете не нужный:
вся-то роскошь – серебро на гарде,
вся-то честь – не обнажали напрасно –
ты покинул тёмные ножны,
ты вступился за блажь господина,
и теперь, в мельканье невидим,
льдисто вспыхивая на солнце,
то со стуком спицы о спицу,
то со скользким визгом полозьев –
оплетаешь в змеином танце
столь же гибкое тело стальное.
Па за па, фигура за фигурой
раздвигаешь в защите лазейку,
комариным хоботком в жажде крови
ищешь сердце чужого бога,
и – наивный, наивный, наивный! –
ударяешь в скрытую кольчугу,
выгибаешься, ломаешься с разлёта
в позвоночнике с тугим, сжатым воплем,
и проигрываешь. Но, друг мой,
сам того не зная, спасаешь
неразумного хозяина от кары,
от горящего клейма убийцы.