И у смерти бывает предел.
Но у жизни есть право осечки!
Сто шальных километров по встречке...
И одно опознание тел.
Где-то там, за проснеженным днём,
над овалами ставен небесных…
Сразу столько грехов бесполезных
возымели значение!
Ждём.
Исповедует бледный святой.
Все зовут его здесь Михаилом.
Пахнет ладаном, смешанным с илом.
И колышется свет под рукой.
Это место, как призрачный храм.
На Земле был, как будто, похожий…
Как горит рассечённая кожа!
И не слёзы, а кровь по щекам…
Мы ещё не отвыкли носить
душной плотью покрытые тени.
Всё нам кажется просто виденьем.
Будто можем себя разбудить,
возвратить, искажая сюжет,
отлучиться на время от муки…
Как болезненно трубные звуки
распинают прижизненный след
наших радостей, вшитых в одну
вереницу безбожного счастья.
Мы буквально распались на части
в расточительной гонке по льду…
Перевёрнутый автомобиль.
Безнадёжная Служба Спасенья.
И куда нас несло в воскресенье?!
...И о чём говорил Михаил
этой девочке праведных лет,
за которой мы рай занимали?
Увядает по нотам печали
не дождавшийся свадьбы букет...
Так ли смертно повинен народ,
что стоит молчаливым потоком?
Если все мы попущены Богом,
почему не откроют ворот?
Не простят, не забудут имён,
не дадут исправительных суток…
Ровно сорок… Таков промежуток
между датой земных похорон,
И последней презумпцией не-
виноватости для правосудья…
Все рождённые – грешные люди.
Но и те, что грешили вдвойне,-
не должны умирать насовсем,
Ниспадать в суету преисподен.
Каждый названный Богу угоден.
Почему же терпим не ко всем
этот главный Архангел высот,
что задул поминальные свечки?
Воскресенье… Зима… Гололёд…
Сто земных километров…
По встречке!
1998 г.