Что толку мерить половые щели Офелий, Эсмеральд и Вероник, когда с оси практически слетел, и пошёл вразнос планеты маховик?! Кто жил и мыслил, тот себе вопросом извёл мозги, как минимум, на треть, — чего на свете всяким хуесосам легко и жить, и в хуй не тарахтеть? Для ветеранов гиблых ситуаций, проблема эта, в общем-то, гавно. Есть многое на свете, брат Гораций, с чего офонареть немудрено. Нас по ночам колбасит и корячит от всяких несуразиц и хуйни, а командор тем временем пиздячит, втыкая трёхпудовые ступни в асфальт и в неисхоженные тропы. И командору как-то по балде редуты, цитадели и окопы, суды, прокуратура и т. д. Крошится, выгибаясь обречённо, дамасская прославленная бронь, когда кладёт кому-то на плечо он холодную гранитную ладонь. Мы в этот мир пришли для мастурбаций, с чем управлялись ловко до сих пор. Есть многое на свете, брат Гораций, что тянет на расстрельный приговор. Бессмертие нам стоит жизни, право. И командор печатает шаги. Под окнами до жути величаво уже его грохочут сапоги. В статистике обрядных дефлораций таится средневзвешенная смерть. Есть многое на свете, брат Гораций, с чего немудрено опизденеть.