Слишком многие жизни прошли в полутёмных каютах,
В оболочке скафандров – десятками лет, день за днём
Ненавидя, любя и не зная другого уюта,
Кроме шума турбины: «работает, значит живём!».
И в больницах чужих, угасая в болезнях и ранах
Вдруг давался легко онемевшим горячим устам
Вдох последний и выдох с надеждой и нежностью: «Раннох!»
(«Я не дожил, но вы меня вспомните, как-нибудь, там…»).
Поколенья изгнанников, проклятых долей крысиной
На помойках Вселенной латая потрёпанный флот,
Жили целью вернуться, покуда другие, брезгливо,
Говорили: «Ваш дом – лишь преданий предательский мёд!»
До посадки – минута. Как долго… мир будто бы замер.
Но что значат секунды в сравненье с веками пути?!
Эту землю ты вправе увидеть своими глазами.
Пластик шлема – долой! Пусть на месяц потом – в карантин!
Холм ощерился лесом оплавленной, отмершей стали.
Омывает разбившийся крейсер кислотный прибой.
И нырок в тишину,
Яркий свет,
«С возвращением, Тали!»
Чьи-то тёплые руки…
Теперь ты вернулась домой.