Обожанием согретый
всенародным, старичок,
не ко времени штиблеты,
вдруг, повесил на крючок.
Душу выгрызла досада,
растуды его в качель,
дышит с коих пор на ладан
Кастро, он же и Фидель.
Этот прежде знаменитый
наш в Америке оплот,
тоже с помпою копыта
завернёт, глядишь, вот-вот.
От прискорбных эпитафий
в рот не лезет мозельвейн.
Смертью храбрых пал Каддафи,
а до этого — Хусейн.
Дело мира в мире туго
продвигается теперь.
Так, глядишь, и Чавес Уго
попадёт в реестр потерь.
Лукашенко так, поди ты,
белорусский верховод,
вдруг, зачисленный в бандиты,
под расстрел, глядишь, пойдёт.
Пьёт буржуй своё какао,
пьёт и видит, паразит,
как в могиле Ху Цзиньтао
в светлой обуви лежит.
Поднебесной вождь, по сути,
наш последний форс-мажор.
Потому что дальше — Путин,
и большой кремлёвский мор.
Разве Бердымухаммедов…
как его… Гурбангулы
сможет против мироедов
развернуть мортир стволы?!
Нет, не сможет Мухаммедов,
будь он хоть берды, хоть нет,
распроклятым людоедам
дать заслуженный ответ.
В эту скорбную годину
в курсе каждый, кто за мир —
опрометчиво покинул
нас товарищ Ким Чен Ир.
Он преступную халатность
проявил, сошедши в гроб.
И сковала безвозвратность
сердце намертво и зоб.
Кто теперь зажжёт в нас пламя
и заступится за нас?
Ты зачем, товарищ, с нами
поступил, как пидарас?!
Написано семнадцатого дня декабря месяца года две тысячи одиннадцатого от рождества известно кого.