Тот Икар, увёл который
то ли крылья, то ли кольт
у тюремного майора,
и забор в сто тысяч вольт
с мордофилей шебутною
перепрыгнул, взяв барьер,
охуевшему конвою.
показав при этом хер.
Он аллюром небо мерил,
удалялся от земли,
наплевав на все их меры
и на крик истошный «Пли!».
Мы чифирь асфальта гуще
за побег его хлебали,
теребя лишай стригущий
на обветренном ебале.
Он по-наглому дал дёру
в свой небесный будуар,
простачок Иван Егоров
с глупым прозвищем Икар.
Пусть как прежде лилипуты
правят в лагерной стране,
пусть одежда и продукты
снова прыгнули в цене.
Пусть лизать начальству жопу
как и встарь пристало всем,
и дельцу, и землекопу,
и наперснику богем.
Пусть его побег нелепый
нам достатка не принёс,
только стали наши цепи
легче, вот, ведь в чём вопрос.
Мы чай а ля рюс горячий
за побег его хлебали,
воровато слезы пряча
на щетинистом ебале.
Если правда, будто снова
угодил он в лагеря,
это ужас как хуёво,
это очень даже зря…