Мы дети тех, кто любил далеко плавать,
мы сидим на бережку, вспоминаем свою память.
Мы сидим перед водой, кушаем рыбалку,
Тихий океан клюёт на длинную палку.
У нас много рыбы, но закончилась нефть.
География - место, куда можно успеть.
На песчаном берегу, мы сидим с пустой посудой,
выпрыгнувший кит застыл - его никто не разбудит.
Мы забрасываем леску далеко от дома -
иногда клюёт подлодка ржавого металлолома.
Высохшая соль нас лижет, нас вдыхает йод.
В отличие от вас - мы антиподы. Или наоборот.
Мы сидим на бережку, солим английскую воду,
солнце кажет нам язык сквозь густую погоду.
Присмотревшись вдаль, мы отчётливо видим
берег, нам оттуда все поют и бросают книги.
За спиной у нас горы и реликтовый лес.
Вода держит наше тело, но отталкивает вес.
Мы сидим в стороне и любуемся вкусно,
как тасуются века, и работает искусство,
мы не носим штаны американского счастья,
наблюдаем мир и стреляем в него из пальца.
Принимая участие в круговороте масс,
мы идём ко дну - вместе с нами золотой запас.
Свесив ноги с планеты, мы сидим у обрыва,
мочимся в открытый космос после баночки пива.
Для удобных гробов, мы стругаем доски.
А Коперник был не прав - мир действительно плоский.
Как по Тихому океану движется пароход.
Мы кричим ему, открывая полный английский рот.
Нас видать на картах средневековой работы,
подплывая поближе, нам гудят кашалоты.
Нарисованные Птолемеем, мы сидим схематично,
варим вечную уху и зажариваем птичку.
Свесившись над бездной, мы боимся упасть.
Нас за ноги бережно держит гуманная власть.
Из влюблённых яиц лупятся наши дети.
Мы живём далеко, словно после смерти.
Здесь, за гробом, у нас трансцендентная местность;
вертикальный стакан падает целую вечность.
Выпрыгнув на берег в наши окна смотрит кит,
поливает нас из шланга и резиново молчит.
После второго потопа мы превратимся в рыбу -
станем воду листать и читать Атлантиду.
Будем плавать среди мертвецов - прошлогодние люди.
Вчера мы стреляли акул, а сегодня их любим.
Бодро оттолкнувшись, мы исчезнем вглубь,
чтоб дышать природным газом и сосать нефть из труб.