А девочка пела в церковном хоре,
И явь отражалась от ломких гласных
И долго кровила закатным морем
В не молкнущем лязге миров Желязны,
Где время рвало паруса и жилы
(Ко всем остающимся столь же глухо),
Где бредили свечи прогорклым жиром
Ответного чувства святого духа.
А девочка пела – тепло и грустно,
Не помня ни слов, ни пароля скайпа.
И песня, дырявя плащи и блузки,
С сердец утомлённых снимала скальпы,
Ведь было в ней что-то от Гайаваты
И трипов Гомера по дальним весям.
И не было правых и виноватых
Во внемлющем заживо поднебесье.
А девочка пела, как Джельсомино,
И за душу голос дрожащий трогал,
И медленно таял минорным тмином,
А мины взрывались в руках у бога
Подчёркнуто нежно, с добром и светом.
И нёс одноразовый аист в клюве
Ей младшего брата, поскольку лето
Ромашково выгадано до «любит».
И девочка пела, пускай так мало
Всенощного проигрыша для соло.
А вечность всё правильно понимала,
И сыпала звёзды в стакан рассола,
Чтоб девочка пела, давясь удачей,
Чтоб снегом бросалась в глаза зима ей,
Чтоб слушали люди, смеясь и плача,
Чтоб люди не знали: она – немая.
04.12.12.