Я люблю свою жену и именно ей посвящу настоящего себя. Новые знакомства всегда шли мне, не то, что во благо, просто я ничего не терял от них. Лишь приобретал. И женщины не только давали мне уют под своим крылом и хорошую ночь, но и пищу для размышления. Я никогда не увлекался молодыми девушками, моя жена старше меня на пять лет. Вы видели когда-нибудь горную систему Альп? Я и горы не видел. А игра на скрипке вам нравится? Сам я никогда не прислушивался. Именно так я и отношусь к своей жене. Никогда не увижу её во всей красе, потому что она открывается тем, кто хочет увидеть её. И никогда не прислушаюсь к её словам, потому что она человек, который говорит умные вещи лишь когда её слушают. Я не жалею, что женился на ней: когда она сойдёт сума в старости, я не буду вспоминать хорошие деньки, проведенные с ней и тосковать по ним. А итальянку я встретил не в Италии, куда и никогда не хотел ехать, мы встретились в моём городе. Тогда мне было тридцать семь, а ей сорок три. Она была очень красива, я запомнил её умные глаза цвета корицы. И на протяжении всего вечера она рассказывала мне о кринолинах, о глазурном и бисквитном фарфоре, о белом батисте, о Себастьяне Жапризо - её любимом писателе. Она сказала, что изучала как-то шляпное ремесло. Я никогда не думал, что шить шляпы – ремесло. «Модистки, закройщики, швеи и шляпницы, tesoro mio». У неё был весёлый нрав, горящие глаза. Она много обещала, ничего так и не выполнила. Все свои эмоции она передавала своими возгласами и жестами. Но я влюбился и решил, что буду встречаться с ней и заведу первую свою любовницу. Она показала мне много интересных вещей, она нарисовала мой портрет. Который увидела моя жена. И теперь он висит в гостиной, потому что она думает, что его написал художник в парке. Моя жена не задала вопроса: «Что ты делал в парке?». И я со спокойной душой мог приносить вещи, что мне дарила эта итальянка. И я не буду называть её имя, потому что она, перед уходом, сказала: «Я уезжаю, не оставляя тебе ничего, tesoro mio. Не я нарисовала твой портрет, а художник в парке, как ты и сказал своей жене. И не я сделала ту куклу: все мои работы находятся дома, я не делаю бесполезных подарков». Я спросил: «Может, имя у тебя тоже не настоящее?». Тогда она рассмеялась и закатила глаза: «Нет, конечно». Показала мне издалека свой паспорт и назвала лишь имя, которое я не смог выговорить, а потом и забыл. Картину я так и не выбросил, но книгу искусств отдал библиотеке. Куклу я отвёз в сад и оставил пылиться на чердаке. Зайчика из папье-маше сломала моя дочь, и я потихоньку выбросил его. Все эти вещи давили на меня, на картину я стараюсь не смотреть. Я долго размышлял над этим и понял, что никогда не смогу завести новую любовницу. Я уже не был уверен, итальянка ли она? Я так ничего и не понял: может и к её словам я не прислушивался? Может и её не видел совсем? «…, не оставляя тебе ничего,…». Нет, она много чего мне оставила, да, хотя бы, взять саму память о ней. Я никогда не жалел, что встретил её. Хоть и ничего не понял и не осознал.