Зарево в небе, жирная грязь под пятой, Круче рассола – соли не пожалел Пасынок Туркестана, спрятавший взор пустой И потерявшийся в этом потоке тел. Где его солнце, такыр, пахлава, кишмиш? Голос верблюда на выкрик такси похож.... Так он и ходит – тихий и злой как мышь, Так он боится, и прячет в кармане нож. В этом пространстве не быть никогда собой, Если запомнить, что каждый второй – палач... В глотке его задавленно бьётся вой, Там, где по делу должен прорваться плач.