Вчера встретил одноклассника, да почти не признал. Голова перевязана эластичным бинтом, от затылка до нижней челюсти – экий ты, брат, смешной, похож на бабушку в пуховом платочке.
Вообще, мой бывший школьный товарищ – старый наркоман. Как он с таким образом жизни смог дожить до сорока лет – тайна покрытая мраком и, конечно же, чудо природы.
Но тем не менее – он жив и даже довольно таки упитан. Только челюсть сломана. Стоит вот, шлёпает одними губами.
Говорит, упал с крыши. «А что же ты там делал?» - спрашиваю я, втайне надеясь даже не на правду, но хотя бы на оригинальный ответ.
«Я ключи потерял, хотел через крышу к себе на балкон попасть – семь метров… прямо на асфальт» - отвечает однокашник, нисколько не смутившись.
«А-а, логично, ну выздоравливай, пожалуйста…» - я выдавливаю из себя это «выздоравливай», полагая, что этого мало, добавляю «пожалуйста». Но, черт возьми, мне совсем не жалко несчастного, и я знаю, что через пару недель он будет ходить гоголем без этой дурацкой повязки вместо нормального бандажа. Я знаю, что через десяток дней у него опять все будет в ажуре: понты, чеки, дороги, лавэ, приход и всё такое…
И я ловлю себя на мысли, что мне его совсем не жаль. Я перестал воспринимать чужую физическую боль и ей сочувствовать. Даже если представить, как хирург из челюстно-лицевой клиники вынимает из чужого рта осколки костей и вправляет нижнюю челюсть, совершая эти операции наживую - без наркоза.
Должно быть, очень больно. Но мне не жаль, это ведь ему было больно. Мне-то какое дело…
У меня на работе есть две большие собаки, два пса – один белый, другой рыжий. Белого зовут Дик, рыжего – Пират. Я люблю их обоих.
Сегодня ночью в драке Пират порвал Дика. Сначала нанес удар куда-то в артерию. Дик даже не успел захрипеть, он просто упал и молча задергался в агонии. Сторож не осмелился придти на помощь – Пират добил моего любимого белого пса и безжалостно разорвал ещё пульсирующее горло. Как будто моё сердце…