Подсел я к ней. Глаз с ней не свожу.
Старуха изредка косится лукаво.
Боюсь её, судорожно дрожу,
И след простыл от крутого нрава.
Вот ухмыльнулась, подкидывая карты,
Словно дрова закидывала в огонь,
Пусть и боюсь, но я игрок азартный,
Не глядя, ставлю всё, что есть на кон.
Но гложет меня мысль временами:
«С кем я заигрался, черт возьми?
Маститая, наверняка с тузами,
В руках, ей Богу, сплошные короли!».
А мне чем крыть её а-ля «ухмылку»,
Ну, разве что лишь матом, да с лихвой!
И я для храбрости, открыв себе бутылку,
Стал рьяно в карты резаться с Судьбой.
А старая карга вдруг заулыбалась,
Тузами стала щедро одарять,
К чему бы вдруг? Неужто это жалость
Судьбу мою стала пробирать?
И медленно бубновые шестерки
Мои, как тени, стали исчезать,
И вкус колоды-жизни моей, терпкий
Я козырями начал подслащать.
Забылся. Судьбу свою взлюбя,
Хвалебную ей воспевал я оду,
Она вдруг куш срывает у меня,
Пуская в ход крапленую колоду.
И стали вдруг не в масть ложиться карты,
Уже тузы не бились козырями.
Старуха, впавши в магические Тантры,
Потребовала теперь платить «сердцами».
Сердцами тех, кем дорожил, любил,
Кто, мне казалось, для меня нетленны.
Как не противился, буянил и вопил,
Но карточные долги, увы, священны.