Годы истаяли быстро, и мальчик вырос. Есть и семья, и хозяйство – уютный дом. Прошлое, словно болезнь, чужеродный вирус, Помнится смутно и с очень большим трудом. Звезды рассыпались горстью в небесной чаше, Темень тревожит далекий шакалий хай. Шепчет назойливо память, что где-то в чаще Снова охоту за плотью ведет Шерхан. Снятся слова и дела, не всегда благие, Яркими вспышками, будто курил кальян. И почему-то так тянет сказать Багире: «Доброй охоты под сенью густых лиан». Память сплелась из видений и допущений: То глубока, словно омут, а то – мелка. Низко надвинется каменный свод пещеры, Сумрак, напитанный запахом молока. А на пригорке, под солнцем, пригрелась старость, Сердце колотится реже, порой сбоит. Дом по кривой терпеливо обходит стая: Волки пока что считают его своим. Сытно и славно живется в людской неволе, Здесь за предательство любят давать призы. Но иногда примерещится в волчьем вое, Душу дурманящий, тайный ночной призыв. Все прогорело. Осталось… Остались угли, Черный огонь от бессилья к земле приник. Время листает страницы из Книги Джунглей, Самой прекрасной из всех сочиненных книг.
Выжду рассвета и корма задам корове, (Вычистил ружья к охоте седой слуга). Помните, как говорил: "Мы единой крови"? Знайте, тогда я намеренно вам солгал.