Слышишь, ни звука. Луна, как заплывшая жиром шлюха, отдается сирени ночи, воздуху спален. Видишь, смоль прорастает пьяным бродягой по переулкам пустыни, сахаром тает, лает шавкой на привязи звезд. Ветер дамасский клинок приставит к горлу и резанет, срезонирует с грустью мостов. Слышишь – ни звука – мороз по коже – страхи, стихи, тени – и что-то в груди пульсирует жалом розы…